— Апачам она нравилась, — заметил дед.
— Апачам? Ах да, апачам. Людям каменного века.
— Они водят пикапы, смотрят телевизор и пьют пиво из жестяных банок.
— Ах да, совершенно верно. И замечательно. Переимчивый они народ. Замечательно. — Он помолчал и вдруг резко изменил манеру и тон беседы. — Мистер Воглин, мы намерены позволить вам оставаться здесь.— Наконец он перестал взирать на пустыню и повернулся лицом к моему дедушке, чтобы видеть его реакцию.
Старик не выказал никакой благодарности.
— Кто это может мне позволить оставаться здесь? — сказал он, глядя в упор на Де Салиуса.
— Ну, я подразумеваю, мы не намерены выселять вас, скажем так, если угодно. Учтите, однако, я говорю только о доме. Вышесказанное не относится к земельным владениям, а лишь к дому и прилегающим постройкам. Мы разрешим... мы уступим вам право по-прежнему распоряжаться этим домом в течение всей вашей оставшейся жизни. Технически и юридически дом останется государственной собственностью, но мы готовы подписать соглашение, предоставляющее вам все права владения, кроме продажи и передачи другим лицам. В сущности, мы уже подготовили соответствующую документацию. — Де Салиус расстегнул свой красивый толстокожий портфель. — Она со мной. — Он перебрал пальцами стопки документов — орудий бумажной цивилизации. — Есть одно условие, которое мы должны оговорить в этом договоре. — Он вынул документацию со всеми копирками и копиями, оглядел ее, ждал, очевидно, что дедушка спросит, какое же это будет условие.
Но старик не стал спрашивать. С ружьем на коленях, с сигарой в зубах, смотрел он себе сквозь очки на горы и, казалось, утратил уже интерес к сделанному предложению. Или же неслышно произносил благодарственную молитву, не знаю что.
— Условие следующее, — продолжил полковник, напрасно дожидавшийся вопроса от деда. — Вы соглашаетесь покидать это домовладение на период испытаний, то есть на те дни, когда будет проводиться запуск ракет. — Он приостановился, с хитрецой поглядывая на старика, но никакой реакции по-прежнему не обнаруживалось. — Понимаю, это может доставить вам неудобства, но, уверен, вы признаете, что это малая цена за возвращаемую привилегию, право жить в своем доме во все прочее время. Так или иначе вам надо ведь будет наезжать в поселок.— Поскольку дедушка не отвечал и не проявлял никаких чувств, Де Салиус заспешил далее. — Ну, в последующие годы испытания участятся. Мы этого не отрицаем. Но это не превысит в любом случае где-то семи-восьми дней в месяц. Всякий раз, как будет намечен запуск, вас о том предупредят за двое суток. Никогда не потребуется покидать дом более чем на два-три дня кряду, я почти гарантирую это, а если дом когда-либо окажется поврежден, вероятность же этого крайне мала — один к тысяче, то вы получите сполна компенсацию, в точности как вам компенсировали изъятие земель ранчо и аукционную цену вашего скота. Позвольте упомянуть, договор касается и прилежащих строений. — Он провел рукой, указывая на кораль, навесы, ветряк и цистерну. — Они также будут оставлены в вашем распоряжении, можете использовать их для личных надобностей. Если пожелаете, то смело можете держать здесь несколько лошадей. Со стороны государства не последует никаких возражений, хотя мы не можем принять на себя ответственность за их сохранность в течение ракетных испытаний. Как я упомянул, наше единственное требование — это ваше согласие покинуть домовладение и территорию испытаний на объявленный срок запуска ракет. В обмен на эту минимальную уступку государство предоставляет вам право распоряжаться, пользоваться, наслаждаться вашим фамильным жилищем со всеми его достоинствами вплоть до истечения жизни, которое наступит, судя по вашему виду, через много-много лет. — Тут Де Салиус умолк. Видно было, чего это ему стоило — умолкнуть. Но он решительно захлопнул рот на минуту и стал ждать дедова отклика.
