Григорий заинтриговал Дрю. От него веяло какой-то тайной. Высокий стройный мужчина. Широкий задумчивый лоб. Печальные глаза. Густые, несколько растрепанные, словно у мальчишки, волосы. Даже сейчас перед глазами Дрю стояло его напряженное, резко очерченное лицо. Губы двигались медленно, словно с трудом выговаривая слова чужого языка. У Григория был легкий, трудно определимый акцент, во всяком случае не русский, — в этом она была уверена. Когда Дрю поинтересовалась, есть ли документы, которые могут подтвердить, что кулон раньше принадлежал Нине Ревской, он поджал губы, словно желая их прикусить. На скулах заходили желваки.
— Извините, но документов у меня нет.
Дрю привыкла к подобному поведению клиентов. Она любила загадки и тайны, связанные с работой. Кто смастерил это пианино? Кто написал этот портрет? Попадались и маленькие семейные тайны. Сестры, распродающие коллекцию флакончиков из-под духов покойного отца, рассказали диаметрально противоположные версии истории семьи. В коробке для сигар отца обнаружились коллекционные сигары. За нежеланием Григория Солодина объяснить, каким образом кулон попал в его руки, что-то стояло.
Старательно избегая многозначительных намеков, Дрю вежливо, но настойчиво задала мужчине интересующий ее вопрос, но в ответ услышала:
— У меня этот кулон всю жизнь. Определенные обстоятельства убедили меня в том, что когда-то он и янтарные украшения Нины Ревской составляли одно целое. Возможно, в прошлом она владела этим кулоном.
По мнению Дрю, Григорий никак не мог быть старше пятидесяти лет. Он гораздо младше Нины, человек другого поколения. За всем этим скрывалась какая-то тайна. Дрю подозревала, что этих двух людей объединяет не только русское происхождение и теперешнее место проживания. Вот только никто из них не хотел ей ничего рассказывать.
Если бы с Григорием разговаривала не она, а Ленора, то дело, вполне возможно, на этом и закончилось бы. Тайны не волновали ее начальницу. Ее привлекала внешняя сторона преуспевания: успешно проведенный аукцион, блистательное шоу, управление прибыльным бизнесом. Дрю, напротив, больше завораживали истории, которые она слушала, общаясь с клиентами — малоизвестной натурщицей, работавшей с Группой восьми[5], или джазовым музыкантом, владевшим трубой, на которой однажды играл Майлз Дэвис[6].
Первоначально ювелирные изделия не особенно интересовали Дрю. Изучая в колледже историю искусств, она увлекалась живописью, графикой и даже мечтала стать смотрителем музея. Получив диплом, она работала некоторое время в галерее Челси и проходила практику в «Сотбиз»
