Я в панике. Неужели так и уйду, ничего не купив для Жени?
Миную шумный отдел детской одежды и оказываюсь у киоска с кожгалантреей.
…Брючные ремни. Женские сумки. Бумажники, портмоне всех размеров. Кошельки.
Сумку ей рано. Может быть, купить кошелёк? Конечно, дурацкая мысль — зачем кошелёк человеку, у которого явно не водятся деньги?
Л вон над головой продавщицы, на полочке, среди выставленных пакетов с перчатками большой кошель. Не кожаный. Из плотной, ворсистой ткани с радужными поперечными полосами.
Прошу продавщицу подать.
На шнурке ярлычок с ценой. Дорого. Но мне по зубам. На липучках. Пять или шесть отделений.
Покупаю.
На обратном пути через гудящие торговые залы замечаю секцию, где продают велосипеды. И подростковые тоже. Двухколесные. Сверкающие никелем. Вот что нужно было бы подарить Жене. Однако, цена такая, что я разворачиваюсь и ухожу. Оставшихся денег не хватило бы и на половину велосипеда.
…Еду в такси и чувствую, как ты посмеиваешься над моей глупостью. Ты прав. Глупейший подарок везу я девочке. Да и мать наверняка будет недовольна. Еще хорошо, что явлюсь без велосипеда. Тут уж Ирина и мне показала бы кузькину мать. Девочка, с её точки зрения, неуправляемая.
Когда я появляюсь со своим пакетом у Ирины, там уже накрывают стол в гостиной. Уже приехала Анастасия с отцом и матерью, их родственница.
Снимаю куртку, здороваюсь со всеми, спрашиваю:
— Где Женя?
— Сидит в своей комнате. Наказана, — отвечает Ирина, проходя мимо меня с подносом, уставленным рюмками.
— Можно к ней зайти?
Ирина смотрит на меня, на пакет, укоризненно качает головой.
— Ну, хорошо.
Стучу в дверь. Женя безучастно лежит на кровати, уставив взор в потолок.
— Извини, я на секунду. Вот, возьми. Это тебе.
Она с недоумением переводит взгляд на меня, будто на незнакомого. Кладу пакет на стол. Выхожу.
— А тут Этьен! — Весело сообщает из кухни Анастасия. — Он тоже захотел вас проводить. Потом повезёт на Ирининой машине до самого монастыря.
Этьен стоит у стола, склонив лобастую голову, откупоривает бутылки с вином. Анастасия тут же приготовляет салат в большой хрустальной вазе. Со стороны оба очень неплохо смотрятся.
Этьен откладывает штопор, подходит, обнимает меня своими ручищами, что‑то говорит.
— Жалеет, что вы уезжаете, не сможете быть на нашей свадьбе, — переводит Анастасия, и вдруг начинает жаловаться. — Он — балбес. Вот вы лечите людей. Маме и тёте стало гораздо легче. А вы не можете повлиять на Этьена? Кончил Сорбонну, пишет диссертацию о соответствии философии практике жизни самих философов. А в перерывах знаете чем занимается? Часами просиживает в греческой кофейне, играет бог знает с кем в шашки. На деньги!
