— Про себя, госпожа?
— Про себя, Сервио. И отвечая на мои вопросы, вы отвечаете себе. Так что вы о нём думаете?
Официант задумался.
— Он долго петлял, моя госпожа. Всё никак не мог выбрать между Творцом и творением.
— Но раз за разом становился лучше, правда, Сервио?
Официант кивнул:
— Да, моя госпожа. С каждым разом он был всё лучше. Не как человек, нет. Но с каждым разом он становился ближе. Всё меньше приходилось за ним убирать. И в последнем эпизоде — ничего лишнего.
— Вы почти правы, Сервио.
— Почти, моя госпожа?
Она поставила на блюдце пустую чашку.
— Вы абсолютно правы в том, что в его последнем эпизоде не было ничего лишнего.
— Но, госпожа?
Она раскрыла сумку и вынула из него листок.
— Вы немного не уследили за ним на одном из витков.
Официант побелел.
— Простите, моя госпожа!!!
— Не стоит переживать, Сервио, — сказала она, кладя листок на стол и прижимая его сахарницей. — Ваша оплошность простительна.
Она встала, повесила сумку на плечо.
— Простительна, если не повторится. Всего доброго, Сервио. И да, кофе был замечательный.
— Я обязательно передам ваши слова ему, моя госпожа! Он будет рад!
— Да, Сервио, — сказала она, выходя с веранды. — Я знаю.
Официант стоял и смотрел ей вслед, пока она не пропала из виду.
Потом он перевёл взгляд на стол.
Ветер трепал желтоватый листок, на котором не было ничего написано.
Он взял его в руки, и под его взглядом на листке проявились задуманные когда-то, но так и не написанные строки:
Мы строим мосты. Пусть тела наши в шрамах,
И болью ожога на душах горят
Слова — вы навечно слепы, дети Хама! —
Но Он направляет нас в Небо.
Не в Ад.
Пальцы официанта разжимаются, и ветер подхватывает падающий листок, кружит и готовится унести.
Пупырчатый язык подхватывает его, и разноразмерные, идеально подогнанные друг к другу зубы перемалывают страничку, не оставив от неё ни малейшего следа.
Официант собирает со стола на поднос чашку, кувшинчик сливок, сахарницу, протирает салфеткой идеально белую столешницу и уходит за стойку ждать новых посетителей.
