Понимаете, то, что госпожа Прохорова пишет в статье – это
настолько всё придумано и лживо…
Что я вам могу еще сказать насчет Вольпина?
Вот моя знакомая – она журналистка. Она сочинения Вольпина
читала в рукописях, даже ещё в 60-х годах. Они всё время
циркулировали. И поскольку она журналистка – она иногда была
в профкоме литераторов. И вот она говорит, каждый раз, когда
туда приходил Вольпин – литераторы разбегались. Потому что
они боялись с ним разговаривать, потому что он всегда открыто
все вещи называл своими именами, и все боялись быть
соучастниками. И поэтому известно было – вот он пришёл, и все
куда-то исчезали. Видимо, Александр Лазаревич имел несчастье
познакомиться и с Верой, и с Вольпиным в то время, когда за
ними следили. Кстати, у Веры Прохоровой вся её родня – они же
все были арестованы. Осталась она одна. И ясно, что за ней
могли следить. И за ним [Вольпиным], когда он говорил везде всё
вслух. И вот он [Локшин] – это такое несчастье вот с ним
случилось, что он с ними познакомился. А на них не надо было
доносить, они сами на себя доносили.
…Понимаете, конечно, она [Прохорова] уже старый человек и
вроде бы нельзя так её судить, но нужно же судить, если человек
совершает преступление. Я считаю, что это преступление,
потому что она закрыла доступ к музыке Локшина. Люди не
слушают. Это преступление. И эта племянница Верочка – она
была чья-то внучка, чья-то дочка – наконец превратилась в
самостоятельную фигуру, в зловещую фигуру в истории музыки.
Понимаете? Она, она закрыла дорогу, закрыла дорогу гениальной
музыке и лишила людей [возможности] слушать эту музыку. Ну,
правильно, очень жалко, что она пострадала. Но при чём тут
Локшин.
Понимаете, как вот она, почему она так решила – непонятно. Ну,
я немножко вот отступлю. Когда арестовали моего отца, мать
сказала, что это соседи. Я говорю: «Мам, какие соседи? Они
полуграмотные люди (мы жили тогда на Пресне, они работали на
Трёхгорке), что они могли сказать – ничего». И вот через
несколько лет случайно, получилось случайно так, что я узнала:
когда к нам домой кто-то приходил, вдруг появлялся участковый
милиционер – документы посмотрит, уходит. Раз, два, три…,
один раз пришёл в 11 часов вечера – у нас сидела сестра отца, ну,
которая жила в Москве, и пришёл милиционер и требует у неё
документы. Она говорит: «Когда я иду в гости, я документы не
беру». – «Ну как же так!» И тогда я сказала: «Послушайте, что вы
от нас хотите? Вот вы посмотрите, мы сидим за столом, мы пьём
