Родители отправили Ольгу в Окоянов в надежде, что в уездном городе ей проще будет найти жениха. Однако женихов повыбили две войны, а свободных невест в городе было предостаточно. Тем более, что Ольга не была первостатейной красавицей, хотя понимающий человек сказал бы, что вкупе с покладистым, скромным характером и обходительными манерами, она была гармонична.
Ольга снимала угол у тридцатилетней солдатской вдовы Веруньки Алтуховой, и та отводила с ней душу, рассказывая о своем прежнем житье-бытье с покойным мужем. Верунька, вроде бы, не догадывалась, что ее безыскусные рассказы об интимных сторонах этой жизни будят в девушке совсем ненужные ей представления и желания. Хотя, как знать. Мало-помалу вдова узнавала свою квартирантку. В женских их разговорах Ольга своей стеснительностью показывала больше, чем могла бы сказать на словах. Да и ночные ее мучения не прошли мимо внимания приметливой и любопытной женщины.
Как-то ночью хозяйка вышла из-за занавески, отделяющей ее спаленку, разбудила взмокшую от пота Ольгу, метавшуюся в томительных сновидениях, и сказала:
– Смотрю я на тебя, девка, и думаю: так больше нельзя мучиться. Корень тебе нужен. Либо валерьяновский, либо окояновский.
Потом, помолчав, добавила:
– Да и мне тоже.
Она села на постель рядом с Ольгой и, осторожно положив руку ей на живот, стала его потихоньку поглаживать. Девушка затаилась от неожиданности, а Верунька опускала ладонь все ниже и ниже и, наконец, сжав ей лобок, нагнулась и поцеловала в шею. Потом с трудом оторвалась, коротко хохотнула и сказала:
– Прости меня, Ольга, ради Бога. Уж пять лет без мужика хожу. Рехнусь скоро.
И быстро ушла к себе за занавеску.
А Ольга лежала сама не своя. То, что сделала Верунька, было так неожиданно, так странно, что она просто растерялась. Девушка слышала, что такое бывает между женщинами, но это отвратительно и предосудительно. Однако, вспоминая прикосновение Веруньки, она никакого отвращения не испытала. Наоборот, прикосновение чужой руки принесло удовольствие истомленному телу. Она долго не могла уснуть и все думала о том, что произошло. Так ничего и не придумав, Ольга провалилась наконец в тупой, тяжелый сон.
На следующий день девушка чувствовала, как испытующе поглядывает на нее хозяйка, ожидая, видимо, каких-нибудь слов. Но Ольга сделала вид, что забыла этот случай, и они продолжили свое общение как прежде, пока Верунька не слегла от простудного заболевания. Первые две ночи она не давала Ольге спать непрерывным хриплым кашлем. Когда на третий день стало ясно, что простуда нешуточная и ее надо лечить, Верунька послала Ольгу к знахарке Фелицате. Та идти к больной отказалась, мол, таких сейчас полгорода, но завернула в обрывок бумаги кусочек барсучьего сала для растирания. Перед растиранием велела выпить полстакана самогону. Самогону немного в запасе имелось. Сидя в постели, хозяйка морщась выпила вонючую жидкость, затем разделась по пояс и Ольга стала натирать ей спину и грудную клетку растопленным салом. Верунька сидела спокойно, но девушка видела, что лицо ее покрывается пунцовой краской, а дыхание учащается. Ольга старательно втирала остатки сала, когда Верунька взяла ее скользкую руку и положила к себе на грудь. Сосок под ладонью девушки напрягся и она почувствовала необычное возбуждение.
