Леонид Борисович не смог вынести оскорблений и ушел из большевизма, который под руководством Ленина все больше превращался в тайный клуб болтунов на содержании кайзеровской разведки. О связях Володечки с немцами Красин, как казначей партии, сильно подозревал, и это было одной из причин удара в спину. Сам ли Ульянов додумался, немцы ли подсказали, но изгнать такого человека из организации было очень нужно. А то ведь использует свои знания для наскока на вождя мирового пролетариата. Соберет оргбюро, разложит бухгалтерию: приход – расход, спросит, на какие денежки Володечка с Надюшей снимают хорошие гостиницы, путешествуют по Альпам, кушают шампанское и крем-брюле. Уж, наверное, не на те гроши, что изредка присылала им из Симбирска Володечкина сестра.
Красин ушел из политики совсем. С его подготовкой и талантом ничего не стоило хорошо устроиться в жизни, и он это сделал. Потом, когда миновали годы и участие в партии большевиков стало казаться ему скверным сном, Леонид Борисович любил поглумиться над Лениным в кругу приятелей:
– Скажи только: «диктатура пролетариата», как у Володечки контакты в голове разъединяются и он начинает нести безумную херню. Ульянов так любит рабочий класс, что это рождает нездоровые эротические образы, – говаривал он своим товарищам за кружкой пива. При этом бравировал электрическими терминами, так как превратился в процветающего предпринимателя, представителя электротехнической фирмы «Сименс-Шуккерт» в России и жил себе припеваючи, вдали от российских политических катакомб.
Февральскую революцию Леонид Борисович поначалу приветствовал как избавление народа от опостылевшего царизма и выход на европейскую дорогу. Однако вскоре увидел, что народ его восторгов не разделяет. Вместо того, чтобы чинно-благородно подождать реформ новых властей, мужики как с цепи сорвались и стали захватывать помещичьи земли, поджигать усадьбы, разгонять земства и просто разбойничать на больших дорогах. В стране запахло пугачевщиной. Стало ясно, что нужна твердая рука. Но ее-то как раз и не было.
Когда Володечка с двумя сотнями жидовинов высыпался из немецких вагонов в Питере, Красин, конечно, подумал о нем как о твердой руке. Этот кому хочешь глотку перервет. Только вот партия у него больно рахитичная. Куда с ней мечтать о российском троне? В стране бушевала эсеровская и меньшевистская стихия, и ульяновские горлопаны были почти не заметны.
Леонид Борисович стал с насмешливым интересом наблюдать за Володечкиными зигзагами в этой обстановке.
