— Что с тобой? — спросил Федор, предчувствуя беду.
Андрей сразу не ответил. Он зашевелил губами, стащил непослушной рукой шапку. Зинаида подошла к нему. Федор встал в недоумении. Андрей наконец выдавил из себя три слова:
— Федя… Ленин… умер!
Умер Ленин.
Федор стоял на одном месте и смотрел в темное окно. А в темном окне ничего не было видно. Он смотрел в свою душу, обернулся назад, на свою жизнь, полную страданий и отчаяния.
Ленин умер!..
Откуда же послышался такой незнакомый голос?.. Зинаида и Андрей повернули голову к Федору: это он сказал, сипло, придушенно, с выдохом:
— Как же теперь?! Андрей Михайлович, а?!
Зинаида зарыдала.
Вошел Ваня Крючков. Сел. Опустил ладони меж коленями. И он вспомнил свою сиротскую и безрадостную жизнь. И почему это у молодого и сильного избача так заболело, закололо сердце! Но избач не должен забывать, что он — избач. Поэтому Ваня встрепенулся и спросил у всех сразу:
— Что будем делать?
— Утром народ надо собрать, — ответил Андрей Михайлович.
И никто больше ничего не сказал. Сидели до полночи. А в полночь Ваня опять спросил:
— Пойдемте?
И все знали, куда надо идти: все пошли в избу-читальню.
Зинаида обшивала черной каймой красный флаг. Федор с Володей украшали портрет Ленина искусственными цветами и черными большими бантами. Ваня писал на красной материи черными буквами: «Вечная память, великий человек!» В эту ночь они делали то, что подсказывало сердце.
Андрей ушел к себе, в сельсовет, сел за председательский столик и думал, думал. Потом вернулся в избу-читальню и сказал Ване, присмотревшись к его работе:
— Неправильно написал — «великий человек». Надо — «великий вождь народа».
— Не надо, — возразил Федор. — «Великий человек» — это всё.
Подумали. Решили писать заново так: «Вечная память великому вождю и любимому человеку!» Эти слова и написали. Потом полотнище нашили на два древка.
Близился рассвет. Замигали огоньки в избах. Андрей Михайлович сказал ребятам:
— Идите. Скажите каждый в двух-трех хатах и — назад.
— Кто будет выступать? — спросил Ваня у Андрея Михайловича. Он, как председатель сельсовета, должен это решить.
— Тебе, Ваня, должно быть.
— Я, Андрей Михайлович, не выдержу… заплачу…
— Тебе надо, Андрей Михайлович, — сказал Федор. — Ты — коммунист.
— Ладно. Буду говорить. А от женщин кто?
Решили: пусть говорят те, кто пожелает, а Андрей Михайлович только начнет.
Не успели ребята вернуться, как народ пошел к избе-читальне и к сельсовету. Каждый заходил к соседу, стучал в окошко и говорил:
