К вечеру Ноздря с Кучумом подъехали к избе Андрея. Ноздря грузно слез с седла и, пошатываясь от выпитой без числа самогонки, ударил в окно прикладом. Посыпались стекла. Выбежала старушка Степаниха и будто окаменела в дверях, увидев бандитов.
— Чего стала, ведьма! — зарычал Ноздря. — Выходи из избы совсем. Грелку будем делать.
Он поднялся на носки и чиркнул спичкой под крышу. Пламя сначала мигнуло кумачовым лоскутком, потом лизнуло крышу длинным языком и с треском поползло вверх ярко-красным многоголовым змеем.
Старушка вдруг быстро, не по-старчески, юркнула в избу. Так же торопливо вышла обратно с иконой в руках и, согнувшись, просеменила к Ноздре. Она стала перед ним, держа икону перед собой, и скрипучим от горя голосом, с дрожью, но резко сказала:
— Богу верите, несчастные?!
Ноздря подбоченился и сквозь зубы промычал:
— Ну! Пр-роваливай, карга!
И вот она, седая, со сбитым на сторону платком, торжественно подняла высоко над головой икону, немного подержала ее так и со всей старушечьей силой ударила Ваську иконой по голове, крикнув:
— Я — первая!
Икона Николая-угодника рассыпалась вдребезги. Ноздря выхватил клинок. Но в тот момент подскакал Дыбин Игнат, с ходу рванул Ваську за руку. Кучум обхватил сзади. Так они задержали удар Васьки. Дыбин зашипел:
— Старуху рубать! Да тебя разорвут, бычина чертова! Дело портишь, скотина! — И вдруг он дико выкрикнул: — Пристрелю!!!
Ноздря тряхнул плечами. Оба от него отскочили. Дыбин чуть не упал с лошади — так она пошатнулась от рывка силача. Пьяный Ноздря быком пошел на Дыбина с обнаженным клинком. Но Кучум вплотную подскочил к Ваське и приставил к его груди пистолет.
— Только чуть и — готов, — спокойно приказал он.
И Васька, как ручной лев, обмяк сразу. Повиновался он только одному Кучуму.
Степаниха медленно опустилась на землю. Умерла она здесь же — не выдержало сердце.
…На рассвете следующего дня Андрей, Федор и Ваня подошли к пожарищу. У каждого — винтовка на плече, в кармане — наган. Улица была пуста. Дым еще тянулся струйками от черного пепелища, щекотал в носу. Андрей сел на землю и положил голову на колени, обхватив их руками. Уже две ночи он не спал. Болели ноги в коленях, стучало в голове, давило грудь. Так он сидел недолго. Потом поднял голову и тихо, с глубокой горечью проговорил:
— И кукла сгорела… Последняя память.
Федор и Ваня ничего не поняли из этих слов. Они с недоумением посмотрели на Андрея и переглянулись.
— Отдохнуть бы тебе, Андрей Михайлович, — сказал Федор.
