— На мельнице живёшь? Не страшно? — спросила Хильдегарде, с трудом изображая удивление.
— Нисколечко, — хозяйка отщипнула луч ногтями и заткнула за пояс готовое веретено. — Пойдём.
Гостья не стала перечить. Такая удача — она уж отчаялась.
Откуда ни возьмись слева от колеса выросли мостки. Хозяйка мельницы взяла путницу за руку и перевела по доскам. С торца была дверь — и крылечко, совсем как у жилой избы. Из-под ступенек высунулась чёрная морда — то ли волка, то ли пса — перемазанная молоком.
— Тихо. Свои, — чересчур уж ласково произнесла девушка. Яловичные туфельки ступали совсем бесшумно.
Изнутри мельница оказалась гораздо просторнее — точно хоромы. По стенам всё лавки резные, под лавками ларцы, воронёной сталью окованные, посередине — жернова. По всей поверхности рисунок высечен: звери, и птицы, и твари болотные, цветы диковинные, деревья невиданные. Блестят — как из горного хрусталя. Стучат, а муки в желобах не видно. Вокруг желобов — столбы не столбы, неотёсанные, кряжистые, побеги сквозь кору пробиваются, листочки малахитом играют. А в одном — вообще дупло. Выскользнула белка, прытью своей ствол опоясала, наверх ускользнула. Подняла голову Хильдико: а где крыша? Только кроны тёмные и небо звёздное, и луна клубком перекатывается.
Нащупала девушка оберег под рубашкой, два пояса — голое тело обвили. Не дадут пропасть. Не должны.
Приладила хозяйка прялку к донцу, убрала веретено в шкатулку.
— А теперь говори, как нашла меня?
— Ты меня с дороги угостить хотела, — набралась Хильдико смелости. Перед зеркалом страшно — когда не поймёшь, кого видишь. Себя или нет?
— Так всё готово, угощайся, — Хозяйка показала на стол. Мгновенье назад его не было… Дичь розовая, парная, и рыба пряная, и птица, и яблоки спелые, мёдом налитые, малина, смородина, ежевика — чего только нет… В кувшинах и мёд, и брага, и взвары, и травы настоянные… Всё бы опустошила, желудок жгутом скручивает… Но вспомнила: домой вернуться надо. Взяла ножку утиную.
Откусить не успела — скрипнула дверь, вошёл мужчина, весь чёрной шерстью покрытый и в шкуры одетый. Человек — не человек, зверь — не зверь, по половицам когтями стучит, из-под полы — змеиный хвост волочится.
Поставил на стол блюдце, причмокнул, усы у него были в молоке.
— Лакомка… — покачала головой Хозяйка. — Пойдёшь — иль на гостей моих посмотрищь?
— Свои, значит? — иззелена-жёлтые волчьи глаза окатили полынным настоем. — Не ты потеряла? — когтистая рука залезла за пазуху и выползла с жемчужным ожерельем. Целым — словно только что Владко отдал. — Ты ешь, ешь, косточку сохрани, пригодится.
