Чадь засуетилась, отрядила Лисютку к Рогнеде, Рогнеда пихнула отца и сунула ему ушат.
— Вот так-то, — вздохнул он, глядя, как Аскольд и Драгомир отплёвывались. — Придумали — искры башкой высекать.
— Спасибо тебе, Ростецлейв, — конунг утёр лицо. — Сговорили невесту. Ты мне о нём ничего не сказал.
— И от меня спасибо, — кивнул Драгош.
— Я тебе не обещал Любомиры. Я обещал…
— Помню. На старшую рассчитывал. Ты мне только ответь: ты б сам её взял?
— Цыц! — князь вытащил нож из бревна. — На меня всё свалить хотите. Так вот моё слово: между названым братом и приёмным сыном выбирать не стану. Завтра поединок. До первой крови. Мне калеки в зятьях не нужны.
Любашка, затаив дыхание, слушала свою судьбу. Рогнеда созерцала пламя.
— До первой крови, — проворчал Немир. — Убить вообще без крови можно. Придушить — и всё.
Шагнула вперёд Хильдико:
— Когда поединок? Утром?
— Тебя кто пустит? — огрызнулся брат.
— Мне можно.
Ростислав покачал головой:
— Ты, девушка, всё о поединках да о битвах. Небось забыла, как иглу держать.
— Не забыла.
— Так помоги Рогнеде. Она целый день то за пяльцами, то за кроснами.[46] А ей бы полежать. У Любашки моей ветер в голове («Как у тебя», — подумали соперники), младшим всё некогда. Помоги уж.
Хильдико повернулась к брату:
— Смотри, лечить не буду.
— Не понадобится.
— Да уж прибью — не понадобится, — Драгомир похлопал его по плечу.
За окнами зашумело. Начался дождь.
VIII
Земля напилась быстро. Прохладней не стало, стало как в бане.
Хильдегарде уронила пяльца на колени.
— Уф, не могу больше…
За окошком заскулили. Девушка свесилась с подоконника и долго подцепляла котёнка.
— Устала?
— Тошно взаперти сидеть.
— Взаперти? Чуть-чуть в окно не вылезла. Разве тебя кто-то сторожит?
— Через крапиву?
Рогнеда рассмеялась:
— Подумаешь, крапива! Эх, рожу, из окна сигану — и гулять…
— А с детьми кто заниматься будет? — спрашивала Мила.
— Что с ними заниматься? Сыты, одеты, а поиграют — друг с другом.
Две девочки и мальчик сидели на полу, Добричка показывала им кукол и говорила на разные голоса. Любашка подползла на четвереньках, взяла у Хильдико котёнка:
— Котя-котенька-коток, полосатенький хвосток…
Пока малыши изучали неизвестного зверя, мать вспомнила, что надо бы оборвать крапиву и напрясть из неё ниток хоть на поясок, чтоб не пропадала.
— Вот сама и рви, — сказала Хильдико.
— И нарву. Хватит дуться. Красена с Горей мяты собрали с чабрецом. Давайте заварим, попьём? Ты пробовала?
— Пробовала. Мне ещё брат привозил от сарацин такую… кору, что ли? Трубочки такие, сладкие. Штук пять, дорогие очень.
