Оська спросил, с чем приходить его землякам для обмена. Михайло заказал перво-наперво вяленого и копчёного оленьего мяса, рыбы, мороженной, вяленой и копчёной, картошки, морковки, лука, ягод мороженных и сушеных. Всего этого было у тавенцев в большом достатке. Оська, прикрыв один глаз, вторым глядел в потолок и загибал пальцы, стараясь всё запомнить.
— Ну, давай. Иди. У меня ещё дел куча, — сказал Миша, вспомнив про баню. — Про Новый год не забыл, молодец. Приходи, выпьем. Я и подарок тебе приготовил…
Михайло соврал. Он ещё не приготовил подарка, но про себя отметил, что надо бы серьёзно этим заняться. Оська, как-никак, единственный его друг. Лицо тавенца просияло. Он улыбнулся, сверкнув широкими белыми зубами.
— Хорошо, Михаила. Подарок! Праздник! — сказал он, нахлобучивая шапку и затягивая капюшон.
Оська ушёл, Михайло закрыл за ним ворота. Он посмотрел на свою избу и двор, на мощёные тонким бревном тротуарчики, на частокол, козлы от медведя и пужало от волков, на всё, что выстроил за долгих пятнадцать лет заточения в глухом сибирском краю. Вздохнул глубоко, посмотрел на небо. Где-то там, на Эдеме, бегает сейчас босой, по зелёному полю под двумя солнцами его сын… Какой там бегает — сыну сейчас уже двадцать три года. Стал он капитаном лайнера, как и мечтал в детстве?
Вернувшись в избу, Миша скинул на печь лишнюю одежду, накинул тулуп, сунул под мышку бутыль с холодным отваром шиповника и отправился в баню. Забрался по приставленной лестнице на крышу и снял с перекладины веник. Две трети берёзы и треть можжевельника. Только он отворил дверь, как его тут же окатило паром и в нос ударил неповторимый запах русской бани. Аромат разопревшего дерева, смолы и берёзового веника.
Попарившись хорошенько, Мишаня выскочил на улицу и, осмотревшись, обтёрся снегом. Заскочив обратно, он поддал парку и пропарился так, что в глазах поплыло. Обмывшись, он наскоро вытерся, накинул тулуп и отправился в избу. Банный день, как говорится, он у русского человека в крови. На столе тут же появились солёные грузди и рыжики, копчёная рыба, два ломтя отварного мяса. Подкинув в печку дров, Михайло достал пойманных окуней, выпотрошил их, посолил, приправил лучком и травами и завернул в термоплёнку. Получившийся свёрток он положил в сковороду, покрошил туда картошки, дождался, когда прогорят дрова, и поставил сковороду на угли.
Переделав все мелкие дела, Миша глядел в окно и, качаясь на лавке, боролся с желанием выпить.
