Что касается Паулу, тот жил в доме булочника в небольшой деревне. Соседи и знакомые знали его как родственника хозяина, приехавшего на несколько недель в гости. Но, по словам Паулу, работать там удается только по ночам. Дом очень тесный, постоянно заходят покупатели, но больше всего беспокоят дети. Четверо ребят ни на минуту не оставляли его в покое, трогали книги, пытались рыться в бумагах, мешали ему, тормошили, заставляли играть с ними, устраивали всевозможные козни и упорно, хотя до настоящего момента безуспешно, старались стянуть у него с носа очки.
— Держись, старикан, — сказал Рамуш, расхохотавшись. — Тебе нужно закаляться.
Паулу бросил смущенный взгляд, обидевшись, что его проблеме не придали должного внимания.
Рамуш действительно не считал условия у булочника идеальными, и нетрудно было подыскать что-нибудь получше. Но, по его мнению, все дело было в том, что Паулу не подходил для конспиративной работы. Рамуш был абсолютно уверен, что Паулу не справится с порученным делом, и безуспешно доказывал это товарищам из секретариата. Пусть Паулу — честный товарищ, но для него, Рамуша, порывистого, энергичного, находчивого в решениях, оптимиста в борьбе с трудностями и опасностями, для него такой застенчивый человек, боящийся даже собственного мнения, краснеющий при любом возражении, а главное, мягкотелый, он казался неподходящим для партийной работы. Именно поэтому, когда между тремя товарищами распределялись организации, Рамуш постарался, чтобы Паулу достались самые незначительные поручения. Он должен был поддерживать связь с адвокатом, который даже литературу боялся получать, и с жившим на отшибе Мануэлом Рату, и с сапожником, уже несколько месяцев обещавшим собрать заседание местного бюро.
— Самые тихие, самые спокойные, — сказал Рамуш с иронией, не обращая внимания на умоляющий взгляд Паулу.
Рано утром, прежде чем снова начать заседание, Важ подошел к кухонной двери, посмотрел на жену. Роза разжигала во дворе печку углем; пока ветер раздувал пламя, она села на ступеньки, рассеянно поглядывая на далекий поворот дороги. Они жили вместе уже три года, были счастливы, любили и ценили друг друга. Однако что-то в манере поведения Розы, в ее отношении оставалось неясным для Важа. Когда они решили соединить свои жизни, Роза спокойно и грустно сказала:
— Послушай, Жозе (Важ тогда еще не был ни Важем, ни Франсишку), послушай. Ты мне нравишься, как никто мне не нравился раньше. Я уверена, что мы будем жить хорошо. Но давай уговоримся: никогда не спрашивать о прошлом. Ни о моем, ни о твоем. Мне нечего стыдиться, но ты знаешь, что я любила другого. Я предпочитаю об этом не вспоминать.
