Кажется бы и хорошо сказалъ?.. Что́ же могло быть вѣжливѣе съ моей стороны, приличнѣе и скромнѣе?
Но лукавая хромушка усмѣхнулась, припрыгнула ко мнѣ и, ущипнувъ меня за щеку, какъ какого-нибудь неразумнаго ребенка, воскликнула: «Глупенькій, глупенькій паликарчикъ горный… Спи ужъ, не разговаривай много, несчастный! Куда ужъ тебѣ!»
И ускакала изъ комнаты.
А я вздохнувъ крѣпко уснулъ. И не успѣлъ даже отъ утомленія вникнуть въ смыслъ ея словъ и разобрать, съ какою именно цѣлью она ихъ сказала, — съ худою или хорошею? Вѣрнѣе, что съ худою, однако; такъ казалось мнѣ. Спалъ я долго и проснулся только подъ вечеръ отъ ужаснаго крика и шума въ сосѣдней комнатѣ. Казалось, одинъ человѣкъ неистово бранилъ и поносилъ другого, топая ногами и проклиная его. Другой же отвѣчалъ ему голосомъ нѣжнымъ, трогательнымъ и быть можетъ даже со слезами.
Что́ за несчастіе?! Что́ случилось?
Крикъ и шумъ, которые разбудили меня, не имѣли ничего опаснаго: это докторъ Коэвино разсказывалъ отцу моему о своихъ дѣлахъ и чувствахъ. Онъ пришелъ въ то время, когда я спалъ, и обрадовавшись искренно пріѣзду моего отца, то гнѣвался, то объяснялъ ему, какъ ему иногда горько и тяжело. И грозный голосъ и умоляющій, оба принадлежали доктору.
Я присѣлъ на диванъ поближе къ дверямъ и слушалъ.
— О! другъ мой, другъ мой! — говорилъ Коэвино грустнымъ голосомъ (и мнѣ казалось даже, что онъ можетъ быть и плачетъ). — Другъ мой! Во имя Божіе, прошу тебя, послушай меня!
— Я слушаю тебя, Коэвино, успокойся… — отвѣчалъ ему отецъ.
— Слушай, другъ мой! Я тебя прошу во имя Божіе, слушай меня внимательно и разсуди потомъ. Мы сидѣли всѣ на диванѣ вокругъ. Онъ, этотъ глупецъ, этотъ архонтъ, этотъ богачъ… сидѣлъ противъ меня. Разговоръ продолжался. Онъ говоритъ: «Всякій патріотъ долженъ согласиться, что эпироты сдѣлали много для эллинской цивилизаціи…» Я возразилъ на это, съ гордостію, могу сказать, что я не патріотъ!.. «Да, я не патріотъ… Клянусь честью моей, я презираю эллинскій патріотизмъ… Онъ для моего ума не понятенъ», — сказалъ я. А Куско-бей, вообрази себѣ, другъ мой, сардонически усмѣхнулся и говоритъ: «Для вашего ума, докторъ?.. быть можетъ!»
Я заинтересовался разсказомъ, я зналъ имя Куско-бея. Изъ христіанъ, онъ былъ первый богачъ въ Янинѣ, и у него было въ горахъ и по долинѣ Янинской до пяти имѣній съ обязанными крестьянами.
Но передавъ отцу колкій отвѣтъ Куско-бея, Коэвино надолго замолчалъ. Потомъ вдругъ какъ вскрикнетъ, какъ застучитъ ногами…
