Аристидъ въ тотъ же день увелъ меня изъ училища къ себѣ домой; потомъ пришелъ и къ намъ на дворъ св. Марины, и мы стали съ тѣхъ поръ постоянно вмѣстѣ ходить и проводить время. Въ первые же дни нашей дружбы онъ началъ учить меня худу и говорилъ: «Стой, я тебѣ на все открою глаза!» Онъ зналъ всѣ тайныя городскія исторіи; надъ всѣмъ смѣялся; представлялъ учителей; зналъ всѣ кофейни, всѣ самые дальніе переулки въ городѣ; зналъ, кто кого любитъ и кто кого ненавидитъ. Онъ разсказывалъ мнѣ множество анекдотовъ, полныхъ соблазна. Меня одни изъ нихъ смѣшили, другіе ужасали, но смущали и тревожили меня равно тѣ и другіе… «Много ты знаешь, Аристидъ!» говорилъ я ему, а онъ хвалился: «Погоди еще, ты и лучше этого отъ меня услышишь!»
Несмотря на то, что Аристиду было только всего восемнадцать лѣтъ, онъ уже старался нравиться женщинамъ и дѣвушкамъ и проводилъ иногда цѣлые вечера въ бѣдномъ предмѣстьѣ Канлы-Чешме́, которое у насъ имѣетъ очень худую славу. Онъ прекрасно ѣздилъ верхомъ, никого не боялся и не стыдился, ходилъ и въ разныя консульства, посѣщалъ и самыхъ простыхъ людей, и вездѣ заводилъ и дружбу, и ссоры. Ссорился съ учителями и переставалъ ходить въ школу, а бралъ уроки дома, да и то когда вздумается, потомъ опять возвращался въ училище. Онъ былъ большой другъ съ молодымъ туркомъ Джемилемъ. Отецъ Джемиля былъ тотъ самый дряхлый Сеферъ-эффенди съ длиннымъ и горбатымъ краснымъ носомъ, который ласкалъ меня и говорилъ мнѣ персидскіе стихи «о стройномъ кипарйсѣ», когда мы съ отцомъ гостили у доктора. Джемилю было семнадцать лѣтъ. Мальчикъ онъ былъ тоже красивый, но бѣлокурый, съ большими тихими голубыми глазами, лѣнивый, немного глупый и отцомъ ужасно избалованный. По цѣлымъ часамъ занимался онъ голубями, щенятами, барашками, раскрашенными на спинѣ и головѣ розовою краской. Пѣсни пѣлъ, сидя на камнѣ у воротъ отцовскихъ, или игралъ на улицѣ съ самыми маленькими дѣтьми; или по цѣлымъ часамъ бросалъ въ потолокъ бумажки, скрученными въ трубочки и разжеванными съ одного конца, и веселился, что онѣ прилипали къ потолку. Старый эффенди никогда его не бранилъ и, когда заставалъ его за такими пустяками, утѣшался самъ и, дрожа отъ радости и смѣха, говорилъ: «дитя!! джу джукъ!» И кончено.
Дружба Аристида съ Джемилемъ была такъ велика, что они иногда по цѣлымъ днямъ не разставались. Уходили вмѣстѣ на охоту; нерѣдко старый эффенди, котораго драгоманъ греческій нанималъ, чтобы давать Аристиду уроки турецкаго языка, посылалъ вмѣсто себя сына или приглашалъ Аристида къ себѣ, и тогда вмѣсто уроковъ начинались шалости и шутки.
