— В дежурную неделю я всегда жду вызова, — сухо ответил Воронин и, демонстративно отвернувшись, стал смотреть в мутное оконце на улицу, на грузные темные туши спящих домов.
Копаев хмыкнул, но больше ничего не добавил. Так и молчали всю дорогу. Даже Дементьев, который обычно всегда рассказывал потешные байки из милицейской жизни, не проронил ни слова и, вообще, был необычно мрачен.
Впрочем, молчали недолго, потому что ехать было недалеко.
Новый пятиэтажный дом на улице Свердлова строили турецкие рабочие. Еще совсем недавно, каких-нибудь пару месяцев назад, на этом самом месте торчали две трехэтажные коммуналки уродливо-казарменного вида, слепленные из дрянного бурого кирпича еще в эпоху первых пятилеток, но их снесли под корешок и даже выкорчевали фундамент, чтобы построить новый многоквартирный дом европейского типа. Турки работали быстро и качественно, никакое СМУ за ними не угналось бы, — примерно за месяц с нуля поднялись три этажа и начался четвертый. Воронин уже видел несколько таких, построенных турецкими рабочими, домов. Ничего сверхъестественного в них, в общем, не было — нормальные многоквартирные дома, просто построенные по всем евростандартам. Кирпичная девятиэтажка с квартирами якобы улучшенной планировки, в какой имел счастье проживать Воронин, до евростандартов не дотягивала. Про унылые панельные коробки, коих в изобилии было понатыкано на окраинах города, нечего было и говорить.
Уазик вкатился на стройку через ворота, открытые в дощатом заборе и остановился возле коренастого взъерошенного мужичка, одетого в замурзанную спецовку. Воронин определил в мужичке сторожа, на турка тот не походил даже со спины. Хлопая дверцами, Воронин, Копаев, Дементьев полезли из машины. Толик остался за рулем, заглушил двигатель и закурил дешевую сигаретку без фильтра — то ли Приму, то ли Стрелу.
— Вы — сторож? — спросил Копаев у местного мужичка.
— Угу, — угрюмо буркнул тот в ответ.
— Это вы звонили в милицию?
— Угу.
— Это вы обнаружили тела?
— Угу.
Черт его побери, — раздраженно подумал Воронин. — Ухает, как филин. Хоть бы одно слово сказал по-человечески. По-русски даже турки разговаривать умеют.
— Показывайте, — сказал Копаев, и сторож повел их по голой лестнице, где пахло цементной пылью, наверх на недостроенный четвертый этаж.
Здесь все было залито холодным бело-голубым ртутным светом двух прожекторов, укрепленных на стреле башенного крана. Нештукатуреные еще кирпичные стены, оконные проемы без рам, бетонный пол… — а на полу, в черной луже застывшей крови, два человеческих тела. Два мертвых человеческих тела.
