— Присмотритесь как следует, — попросил его коллежский асессор. — Точно ли это Яшин? Мундир подходит, но мало ли?
Лица у трупа уже не было, лишь запачканные землей волосы обрамляли череп.
— Русые… — пробормотал капитан. — Он это, Сашка.
— Обыщи карманы! — приказал Алексей городовому. Тот истово перекрестился, потом выполнил команду и передал начальству два предмета. Один был полицейский билет на имя младшего помощника Вольского пристава Александра Михайловича Яшина. Сомнений больше не осталось.
Лыков стал разворачивать вторую вещь. Маленький бумажный сверток был в запекшейся крови и раскрываться не хотел. Сыщик порвал бумагу и обнаружил внутри банковские билеты. Он тут же передал их приставу со словами:
— Вот и ваши деньги нашлись, Амвросий Акимович. Три четвертных.
Капитан крякнул и попытался засунуть сверток в карман, но никак не мог попасть.
— В церковь снесу… — пробормотал он, глядя в сторону. — Эх, Сашка, Сашка! А я тебя бранил…
Наконец пристав выяснил, что мешало ему воспользоваться карманом: там лежала какая-то бумага. Он извлек ее, повертел в руках, туго соображая. Потом протянул Лыкову.
— То, что вы просили.
Алексей развернул казенный бланк и с трудом прочитал в свете факелов:
«По наведенным справкам, отставной поручик князь Яшвиль проживал в городе Варшаве с 10 по 23 декабря 1886 года на улице Ставки в доме Журовского. О чем имеется полицейская явка 5/6 Повонзковского участка. В доме Новца по улице Бураковской указанный Яшвиль не проживал.
Помощник пристава 5/6 Повонзковского участка, причисленный к армейской кавалерии корнет Буйный».
Когда Яна Новца привели в подвал полицейского морга, он сначала ахнул и закрыл лицо руками. Потом отнял руки и сам сделался похож на мертвеца. Вся его высокомерная снисходительность исчезла. Перед Лыковым стоял старый и очень напуганный человек.
— Я не убивал этого юношу, — сказал он. — То правда. Я лишь спрятал тело. По приказу пана Нарбутта.
— Нарбутта? — поразился Алексей.
— То так.
— А кто убивал?
— Ежи Пехур.
— Расскажи все, что знаешь. Ты видел смерть подпоручика Яшина?
— Нет. Его привезли уже мертвого, ночью. Он сильно страдал перед смертью, то было видно. Велели закопать. У меня большой двор, самый большой на всей Бураковской. И нет болтливых в семье. Я закопал.
— Кто такой Ежи Пехур? Сказывай, старая тварь!
— Я скажу то при пане Нарбутте.
— Твоего Нарбутта ждет тюрьма! Говори мне, сейчас же!
— Нет, — сразу замкнулся Новец-старший. — Пожалейте мою семью и не спрашивайте о нем.
