— И, Майкл... — Она не видела его глаз, но мгновенно поняла, что он смотрит на нее. Слушает. — Ты на моей земле.
Она пожалела о своих словах сразу же, как только произнесла их, — они вырвались от досады и раздражения, приправленных желанием обидеть, более подходящим скверному, испорченному ребенку, чем женщине двадцати восьми лет.
И пожалела еще сильнее, когда он метнулся к ней, как волк в ночи.
— Твоя земля? Вот как?
Это прозвучало мрачно и угрожающе. Пенелопа невольно отступила назад.
— Д-да.
— Ты и твой отец думаете, что сможете подцепить для тебя мужа с помощью моей земли?
Он знает.
Пенелопа постаралась подавить грусть, охватившую ее, когда она поняла, что он появился здесь ради Фальконвелла. А не ради нее. Он подходил все ближе и ближе, а Пенелопа пятилась, чувствуя, как перехватило дыхание, и пытаясь двигаться так же быстро, как и он. Бесполезно. Она замотала головой. Нужно отказаться от своих слов. Кинуться к нему и успокоить. Умиротворить дикого зверя, загонявшего ее в глубокий снег. Но ничего этого она делать не стала.
Она слишком разозлилась.
— Это не твоя земля. Ты ее потерял. А я уже нашла себе мужа.
Ему совсем не обязательно знать, что она не приняла предложение.
Он остановился.
— Ты замужем?
Она снова замотала головой, торопливо отодвигаясь от него, пользуясь моментом, чтобы увеличить между ними расстояние.
— Еще нет, но... очень скоро. И мы будем жить долго и счастливо здесь, на нашей земле.
Да что с ней такое? Слова вылетели сами, порывисто и быстро, и забрать их обратно уже невозможно.
Он снова надвинулся на нее, на этот раз очень сосредоточенно.
— Все до единого мужчины в Лондоне мечтают о Фальконвелле — если не ради земли, то просто чтобы взять надо мной верх.
Если она начнет двигаться еще быстрее, то рухнет в снег, но попытка того стоила — Пенелопа внезапно очень занервничала. Что с ней случится, если он ее поймает? Она споткнулась о корень дерева, спрятавшийся под снегом, и, вскрикнув, полетела навзничь, широко раскинув руки в неуклюжей попытке удержаться на ногах.
Он подскочил к ней, схватил своими большими сильными руками, поднял, прижал спиной к стволу большого дуба и прежде, чем Пенелопа смогла убежать, уперся обеими руками в ствол, удерживая, как в клетке.
Мальчик, которого она помнила, исчез навсегда.
А со сменившим его мужчиной шутки определенно плохи.
Он оказался близко. Слишком близко. Наклонился к ней. Его дыхание овевало ей щеку, только усиливая тревогу. Пенелопа перестала дышать, слишком сосредоточившись на исходившем от него жаре, ожидая, что еще он скажет. Он понизил голос до шепота:
