На это я ответила еще большей резкостью:
— Невозможно заниматься такой тонкой работой, когда к тебе неприязненно относятся.
— Верное наблюдение!
— Поэтому…
— Поэтому? — переспросил он.
— Я бы могла уехать сегодня — вот только как добраться до парижской ветки? Мне сказали, что через Гайар проходит всего один поезд — утренний.
— Вы очень предусмотрительны, но, повторяю, слишком импульсивны. Вы не можете не понимать, что именно меня смущает. Простите, но человека вашего возраста трудно заподозрить в большом профессиональном опыте и мастерстве.
— Мы с отцом работали вместе несколько лет, а мастерство не зависит от возраста. Бездарь и в старости останется подмастерьем. Искусство требует призвания, понимания, любви.
— Вижу, вы не только художник, но и поэт. Но откуда взяться жизненному опыту, если человеку всего тридцать… гм… или даже…
— Мне двадцать восемь лет! — в запальчивости воскликнула я и поняла, что попала в западню. Он все-таки сверг меня с пьедестала, на котором я пыталась занять прочные позиции. Показал мне, что я обыкновенная женщина, которая не может допустить, чтобы ее считали старше, чем она есть.
Он поднял брови. Беседа, видимо, казалась ему занятной. Я выдала свое отчаяние, и он, наслаждаясь моими мучениями, не торопился принять окончательное решение.
Мое терпение наконец лопнуло.
— Нам больше не о чем разговаривать. Насколько я понимаю, вы не хотите нанимать меня на работу, потому что я женщина. Что же, оставайтесь при ваших предубеждениях. Сегодня или завтра я уеду.
Несколько секунд он изображал нерешительность, но когда я пошла к двери, остановил меня.
— Мадемуазель, вы меня не поняли. Возможно, французский вы знаете хуже, чем живопись.
Я снова попалась на удочку.
— Моя мать была француженкой. Я прекрасно поняла каждое ваше слово.
— Значит, это я выразился неясно. Я не хочу, чтобы вы уезжали… пока.
— Вы ведете себя так, будто мне не доверяете.
— Мадемуазель, вам это только кажется.
— Вы хотите, чтобы я осталась?
Он сделал вид, что колеблется.
— Как бы выразиться, чтобы вас не обидеть… Я бы хотел… испытать вас. Нет, мадемуазель, не обвиняйте меня в предвзятом отношении к вашему полу. Я готов верить, что на свете существуют выдающиеся женщины. То, что вы сказали о вашем понимании живописи и любви к картинам, произвело на меня глубокое впечатление. Заключение об ущербе, нанесенном картинам, и смета реставрационных работ тоже заинтересовали меня. Они написаны умно и ясно.
