- Все в точности так, как было.
- Не все, - возразила она. - Я оставила дома нижнее белье.
- Прекрасная мысль, - обрадовался он и, взяв ее на руки, понес в свою временную спальню.
Сквозь незанавешенное окно мерцали над вершинами гор звезды.
Монику истомило желание. За два дня с их последней встречи она уяснила для себя одно: позволить Остину впервые поцеловать ее было ужасной, роковой ошибкой. Теперь ее положение хуже, чем было у матери или у бабушки. Возможно, они могли жить без мужчины, без занятий любовью, но она не могла.
Ни великолепие гор, ни мощь зимних буранов, ни пробуждение природы весной никогда не потрясут ее душу так, как только что пережитое. Ей открылось нечто столь невероятно редкостное, что она невольно усомнилась в том, доступно ли было подобное ее бабушке или матери. Впрочем, они никогда не рассказывали о таких вещах. Ни разу даже не намекнули на возможность любви, уносящей в благоговейную запредельность. Благодаря пережитому Моника поняла, что смертные наделены божественным началом.
- Почему ты плачешь? - озабоченно спросил Остин.
- Это было так прекрасно, - ответила она.
- Я рад, что доставил тебе удовольствие.
- Разве ты не видел? - Она вытирала струящиеся по щекам слезы.
- Видел что?
- По-моему, это были небеса, - нежно промолвила она.
Он прикоснулся к ее щеке.
- Это самое сладостное, что я когда-либо слышал.
Хотя по его словам она поняла, что он говорил искренне, это было не совсем то, что она надеялась услышать. Он не проник в смысл ее слов! Их переживания не были одинаковыми! Моника поцеловала кончики его пальцев и обронила удрученно:
- Как грустно.
- Грустно? Но ты ведь сказала, что это были небеса.
- Да, но для тебя это было не так, - произнесла она.
Остин тут же перекатился на бок. И хотя продолжал ласкать ее лицо, чары, которыми он обворожил Монику, рассеялись, словно дым. Она выскользнула из кровати.
- Ты куда?
- Домой, - терзаемая страхами, она уклонялась от его взгляда.
- Пожалуйста, останься со мной, Моника.
- Не могу. - Она нагнулась за платьем, лежащим на пыльном полу. Остин резко выпрямился.
- Почему? Что пугает тебя в том, чтобы провести со мною в одной постели всю ночь?
- Ничего меня не пугает, - слабо защищалась она.
- Нет, пугает. Посмотри на себя. У тебя так дрожат руки, что ты с трудом застегиваешь пуговицы. Ты позволяешь мне заниматься с тобой любовью, но не желаешь со мною спать. В этом нет здравого смысла.
- Значит, я чокнутая, как тебя и предупреждали. "Только что я побывала на небесах, а ты решил, что я спятила", - мысленно обратилась она к Остину. Она пошла к двери, но Остин рывком соскочил с кровати и остановил ее.
