Журавленко и мы | страница 18
Мама отодвинула кисейную занавеску.
— Ой, что на улице делается! Самой надо в булочную идти, и неохота.
Маринка затараторила:
— Что купить? Батон? Халу? Хлеба? Зачем тебе идти, если тебе неохота. Лучше я пойду! Мне же охота!
— Ладно, надевай старую шапку, боты и быстренько сбегай. Купишь халу и круглый хлеб.
Маринка сначала побежала к Журавленко.
Посмотрела на его окно — оно тёмное. Вбежала в парадную, позвонила — никто не открыл.
Дворника не было видно. У кого же спросить?
Валит и валит противный липкий снег. А на земле черно́, мокро. Во дворе и возле дома ни души.
«Не отпустили его из милиции, — подумала Маринка. — И соседа не отпустили за то, что заступался. И дворника, наверно, не отпустили. Он тоже немного заступался».
Маринка прибежала домой, бросила на стул сумку с хлебом и не разделась:
— Мне надо к Лёве. Будем вместе делать уроки.
— Новости какие! Самой надо делать. Начала с этим Лёвкой водиться, — скоро до двоек докатишься.
— Не докачусь! — крикнула Маринка и, схватив портфель, поднялась на пятый этаж.
— Его не отпустили из милиции! И соседа тоже, и дворника! — начала она с порога, не подумав о том, что тётя Наташа в комнате и всё слышит.
После этого уже никак невозможно было отвертеться. Пришлось рассказать ей всё, начиная с того, как они в первый раз увидели Ивана Григорьевича Журавленко, и кончая тем, как его повели в милицию.
Но, прежде чем рассказать, они взяли с неё слово, что она никому об этом даже не заикнётся.
— Да, здесь что-то неладно, — выслушав, проговорила тётя Наташа. — Но что же всё-таки, по-вашему, делает этот Журавленко?
— Сперва я думал, — какую-то особенную башню. Только, если башню, — при чём тут на стенах баяны? А если баяны, — при чём тут весы с маленькими чашечками?
— Что же ты не спросил?
— Я спросил. А он говорит, что сначала хочет в тысячный раз что-то там проверить. Я бы ещё спросил, да всё время то одно, то другое. И на него кричат. Человек что-то такое хорошее делает, а ему вот как!
Тётя Наташа прислонилась головой к Лёвиному плечу, задумалась и немного погодя спросила:
— Если человек делает хорошее дело, почему же ему приходится строить башню в комнате?
Маринка и Лёва не знали, что на это ответить.
Вопрос, сами видите, не пустяковый. Только тогда, когда мы хорошенько разберёмся в судьбе Ивана Журавленко и ещё во многих таких судьбах, мы все вместе этот вопрос решим.
Вместе — значит, и с тобой. Непременно с тобой.
Если у тебя под самым носом с кем-нибудь неладно, а ты будешь думать: без меня дело обойдётся, и твои товарищи так будут думать, и я так, и мои товарищи, — что тогда получится?
