— Улеб, — с набитым ртом ответил мужчина. — А тебя, как величать, хозяюшка?
— Эйтой называй.
— Эйта, — повторил Улеб и хмыкнул. — Ну Эйта так Эйта. А что совсем одна тут живёшь?
— Тебе‑то что? — удивилась колдунья.
— Не серчай, я просто беседу поддерживаю, — заметив лёгкое недовольство, сказал оборотень. — Тяжело, поди, одной?
— Справляюсь. Ой, — девушка вскочила и прижалась спиной к стене, в руке у неё тут же засиял, освещая дом, огненный шар.
— Тише ты, не бойся, я же здесь, — Улеб подошёл к скамье, на которой положил приятеля, тот превращался то в волка, то обратно в человека.
— Улеб, — позвал Милко, на какое‑то время оставшись в облике человека.
— Тут я тут, — Улеб подал приятелю воды. — Вот попей, водичка чистая, озёрная.
— Плохо мне, Улеб, — напившись, прошептал Милко. — Горит всё, а ещё в горле чувство такое… есть хочу.
Милко ещё что‑то долго бормотал, а потом со стоном, снова перекинулся в волка, заскулил жалобно и снова отключился.
Улеб вздохнул, перевязал ему пасть и вернулся к столу.
— У меня грибы сухие есть и мясо копчёное беличье, — предложила Эйта. — Можно сварить что‑нибудь.
— Да не голод его мучит, — тяжело вздохнул Улеб. — Крови он жаждет. Он полгода всего как обращённый, а они…, — он замолчал и снова вздохнул.
— Ты его обратил? — догадалась колдунья, мужчина кивнул и опустил голову.
— Я не хотел, — едва слышно сказал он, наконец. — Не хотел, хотя и не знал что всё так будет.
— Не знал? — удивилась девушка.
— Не поверишь, — Улеб печально усмехнулся, — я хоть и сам волкодлак, а новообращённых за всю свою жизнь ни разу не видел.
— А тебе крови не хочется? — осторожно поинтересовалась Эйта.
— Хочется иногда, в полнолуние особенно, но мне и оленя хватает, а вот Милко всё больше на людей тянет.
— А есть разница?
— Конечно, есть, — Улеб улыбнулся. — Человек он вкуснее. Ну чего ты испугалась? Вон и про ведьм говорят что они детей есть любят.
— Я никого не ем, — буркнула Эйта и стала думать о том как бы выставить гостей вон.
— Я тоже человечины ни разу не пробовал, — сказал Улеб. — И, думаю, и дальше воздержусь.
— А он? — Эта кивнула на волка.
— Он пробовал, — мужчина вздохнул. — Хотя я и старался его подальше от поселений держать. Он в полнолуние сам не свой становится, будто разум теряет.
— И зачем же ты его тогда обратил?
— Так говорил же, не знал я, что всё так будет, — Улеб покачал головой. — Мне в полнолуние тоже не по себе, но с этим вполне можно справиться. Кто ж мог знать, что у обращённых всё иначе?
