— В дружину к кому‑нибудь наймусь, — буркнул мужчина. — А там в бою…, — он махнул рукой. — Пошли к столу, завтрак готов.
— Да, в дружину вроде как не самоубийство, — согласилась Эйта и пошла следом.
Завтракали молча, каждый думал о своём.
— Эйта, а ты можешь сказать у кого бабушка, — Лада запнулась. — Убила, — едва слышно добавила она. — Малыша.
— Могу, — кивнула колдунья. — Мы вчера дом тот проезжали. Я покажу.
— Бабушке не скажешь? — спросил Добрыня, хотя ответ был ему известен. Лада отрицательно покачала головой и отвернулась, а потом резко встала и принялась со стола убирать.
Эйте происходящее не нравилось, если ещё вчера она чувствовала что Лада полна решимости бороться, то теперь этого чувства больше не было. Лада сдалась. И Добрыня сдался. Он собирался быть с любимой женой до её конца, а потом намеревался погибнуть сам.
— Не стучитесь, Не откроет Грушка, — раздалось за спиной у Лады и Добрыни.
— Хозяйку Груша зовут? — уточнил Добрыня.
— А то что ж, мил человек, в гости стучишься, а к кому не знаешь? — удивился советчик. — Тебе что от этой полоумной надо‑то?
— Она полоумная? — Лада взяла мужа за руку, так было легче.
— Да уж лет сорок поди, — хмыкнул мужичек. — Точно сорок, — вспомнил он. — Как ребёнка своего удавила, так умом и тронулась.
— Сама удавила? — спросил Добрыня.
— Сама, — кивнул словоохотливый сосед.
— Но как же так, Добрыня? — Лада посмотрела на мужа.
— Не знаю, — пожал плечами тот.
— Так чего вы от Грушки‑то хотели?
— Да так, видать домом ошиблись, — Добрыня повёл жену обратно к дому Желаны.
Бабушка уже вернулась и хлопотала на кухне. Лада снова почувствовала дурноту, едва порог дома переступила. От Эйты это не укрылось.
— Узнали что? — спросила она.
— Нет, — Добрыня покачал головой.
— Бабушка, а ты полоумную Грушу знаешь? — спросила Лада, тяжело присаживаясь за стол.
— Знаю, как не знать. А что?
— А почему она ребёночка своего убила?
Желана обернулась и в глазах её мимолётно, блеснул холод. Мимолётно, но Добрыня и Эйта заметили.
— Дура потому что, — равнодушно ответила бабушка. — Тяжело он ей дался, болезный был, плакал всё время, вот она не выдержала и подушкой его и придавила.
— А потом что? — спросила Лада, вытирая со лба вдруг появившуюся испарину. Её кидало то в жар то в холод.
— Ладушка, — Добрыня подскочил к жене. Эйта наоборот отошла в дальний угол, помочь тут она не могла, но сердце сжалось от жалости к подруге.
— Со мной всё хорошо, — через силу улыбнулась Лада. — Так что потом было, бабушка?
