— Не обманывай себя Кафланд. Ты флориан и это у тебя в крови.
— Хочешь проверить?
— Нет, Кафланд. Не думай, что такая мелочь может заинтересовать меня.
— Но… – он прикусил губу. Большие коровьи глаза с длинными ресницами наполнились слезами.
— Не притворяйся, что испытываешь чувства, Кафланд! Я знаю, что у тебя в груди нет сердца. Ты отдал его Вишвакарнаку, и теперь оно пылится на полке в его хижине. А ты… ты всего лишь ничтожество.
— Я – флориан!
— Тогда зачем же тебе я? – Плиора выдержала паузу. Её взгляд снова устремился к брошенной в угол одежде Джейн. – Или же всё дело в ней? Хочешь вернуть себе свои глаза, чтобы видеть её такой, какая она есть на самом деле? – Плиора широко улыбнулась. – А ты не думал, что она не понравится тебе, когда ты перестанешь быть ка ртографом? Не понравится без того света, который ты так ненавидишь?
— Я уже видел её такой, какая она есть, – Кафланд засучил рукав, показывая уродливые шрамы на левой руке. – Боль притупляет свет.
— Вот как, – Плиора долго смотрела на шрамы. – Скажи, а твоя женщина, она знает о том, кто ты? Знает, как рождаются флориане? – она заглянула ему в коровьи глаза. – Кафланд? Если тебе так не терпится продолжить свой род, у тебя же осталось одно сердце. Почему бы не отдать ребёнку его? Ведь мастер ремёсел может не согласиться на обмен. Что тогда?
— Ты обещала!
— Обещала… – Плиора грустно рассмеялась. – Ты типичный флориан, Кафланд. Прикрываешься великими идеями, а на деле самовлюблённый эгоист.
— Я больше не хочу быть картографом!
— Придётся, Кафланд!
— Ты обещала!!!
— И я сдержу своё слово. Когда‑нибудь сдержу, но прежде… – Плиора бережно вытерла катившиеся по щекам Кафланда слезы. – Прежде ты нарисуешь ещё одну карту. Для меня.
— Я не хочу.
— Услуга за услугу, Кафланд, – она прижала его к своей груди, словно заботливая мать нерадивого сына. – всё будет хорошо, мой милый. Даже таким ничтожным тварям как ты выпадает шанс изменить судьбу.
— Я так устал…
— Я знаю, Кафланд, знаю… – она дождалась, когда он заснёт и только после этого брезгливо убрала его голову со своих колен, поднялась на ноги. Кафланд повернулся на спину, засопел во сне. Ему снилась ночь. Ночь, которую он любил, потому что она скрывала его уродство. Ему снилось кольцо. «Мы умрём вместе Джейн». Оно блестело на безымянном пальце той, что клялась ему в своих чувствах.
— Мне нравятся флориане. Нравятся… – шептала она, извиваясь в его объятиях, в его убогой квартире, на грязной кровати, белье которой никогда не менялось, потому что Кафланд не видел грязь. Потому что для него вокруг был свет. Яркий, всеочищающий свет. Свет, в котором было место абсолютно всем, даже Плиоре. Кафланд видел её. Здесь, сейчас, в своём сне. Стоя в дверном проёме, она наблюдала за ним, наблюдала за Джейн. Особенно за Джейн, потому что её страсть могла свести с ума любого. Кафланд знал это. С первого взгляда. С первой встречи. Когда она пришла к нему впервые, в коже, покрытая татуировками и пирсингом. Её обнажённый живот. Неприлично низкая талия брюк. Она рождала вожделение, словно невидимые феромоны окружали её тело. Но был мужчина. Её мужчина. Страйкер. Кафланд наблюдал из окна, как она садится на его мотоцикл. Как обвивает ногами его бедра. И это кольцо! Смерть действительно не казалась такой мрачной, если обещала забвение рядом с этой женщиной.
