За соседним столом возобновились трения, которые я уловил, только войдя.
— Это был не Монстро, Джудит, — отрезал мужчина. — Это был Монсоро[1]. Мы там ездили на велосипедах вдоль реки, а в гостинице протекала крыша, ты там съела свиную вырезку в тесте, и у тебя расстроился желудок. Монсоро. Кто когда слышал про город Монстро?
Отец покачал головой с наигранно грустным удовлетворением.
— Одеться они могут, а? — сказал он. — А ведут себя все равно одинаково.
Отец встал, и я испугался, что он подойдет к ним и прицепится, но он отправился в туалет.
— Ничего, что он там один? — спросил я у Люси.
— Слава богу, унитаз он еще узнаёт.
Дуэйн взял булочку из корзинки, разорвал пополам и притиснул к тарелке с оливковым маслом. Он жевал и смотрел на Люси.
— Я знаю, с кем вам надо встретиться.
— О, хорошо, — сказала Люси.
— Вы не слышали про такого — Аристида Фонтено? — спросил Дуэйн. — Лучший скульптор в Нью-Йорке. Мой друг. Я уверен, он захочет сделать статую вашего лица.
Люси вдохнула, намереваясь что-то сказать, но вместо этого подозвала официанта и попросила еще водки.
— Он ваш муж, — сказал Дуэйн, кивнув на уборную.
— Да, — сказала Люси.
— А ведет себя не так.
— Не понимаю, с какого бока это вас касается.
— Позвольте мне вот что сказать, — произнес Дуэйн с пьяненькой ухмылкой. — Если бы у меня была кто-нибудь такая симпатичная, как вы, я бы так себя вел, пока ничего не осталось бы.
Люси закрыла глаза и засмеялась, Дуэйн тоже засмеялся.
— Вы мне нравитесь, Дуэйн, — сказала она. — Пойдем в укромное помещение, — она хлопнула ладонью по столу. — Как думаете, у них тут есть укромное помещение?
— Люси, перестань, пожалуйста, — сказал я.
Отец вышел из туалета и двинулся к нам.
Люси закрыла половину лица ладонью и посмотрела на Дуэйна поврежденным глазом.
— А что? — сказала она. — Так он даже приятно выглядит.
— Поговорите со мной, Дуэйн, — сказала Люси, когда весь хлеб был съеден, и беседа увяла, и атмосфера установилась такая, будто незнакомые случайно оказались за одним столом в круизе. — Вы этим зарабатываете на жизнь? Играете на деньги в парке?
— Наверное. Если это можно назвать жизнью.
— А вы как называете, Дуэйн? — спросила она.
— Ну, игра — это наркозависимость с прибылью. В душе я музыкант.
Я спросил Дуэйна, какую музыку он играет, но раньше, чем он успел ответить, отец сдвинулся вперед на стуле и закхекал на полной громкости, как рассерженный мотор на холостых оборотах.
— Так, Уэйн, — хрипло сказал он.
