Митчелл зачерпнул картофельный салат.
—Итак, я преподавал, издавал книги, хорошо обеспечивал семью. Из-за пьянства я не пропустил ни дня работы, ни одной лекции, но я потерял жену и сына.
—Я сожалею, Митч.
—Не надо. Сара, моя бывшая, делала для меня все, что могла. Она любила меня и хотела жить так, как я ей обещал. Она терпела меня дольше, чем терпели бы многие другие. Сара умоляла меня бросить пить, и я обещал, или успокаивал ее, или просто отмахивался. Мол, у нас прекрасный дом, мы вовремя оплачиваем счета и ипотеку. Я же не напиваюсь до бесчувствия, не валяюсь пьяным в канаве, так в чем проблема? Ну, пью понемногу, чтобы снять напряжение. Правда, я начинал снимать напряжение в десять часов утра, но разве я не имел права?
Митч замолчал, покачал головой:
—Легко уверять себя, что имеешь право, что все прекрасно, когда большую часть времени в голове туман. Легко игнорировать тот факт, что каждый день десятками способов подводишь жену и ребенка, разочаровываешь их. Забываешь о праздничных ужинах и днях рождения, выскальзываешь из постели — все равно жене от тебя никакого толку, — чтобы выпить еще стаканчик, засыпаешь, когда должен следить за сыном. Тебя просто нет рядом с ними. Нигде, никогда.
—Думаю, это очень тяжело для всех.
—Тяжелее тем, кто рядом, уж поверьте мне. Я не желал ходить с ней к консультанту, отказывался посещать общество анонимных алкоголиков, отказывался обсуждать мою проблему. Даже когда Сара сказала, что бросает меня, когда собирала вещи — свои и Джоша, — я ушел из дома. Я едва заметил, что они уехали.
—Она поступила очень смело.
—Да, — взгляд Митча сосредоточился на лице Роз. — Да, и думаю, такая женщина, как вы, понимает, насколько смело. Еще целый год я опускался все ниже, пока наконец не огляделся вокруг... и не увидел ничего. Только тогда я понял, что потерял самое дорогое и что потерянного уже не вернуть. И стал посещать собрания.
—И для этого нужна смелость.
—Мое первое собрание? — Митчелл снова вонзил зубы в сандвич. — Мне было страшно до чертиков. Я сел в самой глубине комнаты в подвале крохотной церквушки и трясся, как ребенок.
—Незаурядная смелость.
—Я продержался три месяца, десять дней и пять часов и снова приложился к бутылке. Выкарабкался, и следующий период трезвости длился одиннадцать месяцев, два дня и пятнадцать часов. Но жена не вернулась. Она встретила другого, а мне доверять не могла. Отличный предлог для выпивки, и я пил следующие несколько месяцев, пока снова не выполз из той ямы.
