Нет, она отдавала себя в жертву и страдала сама во имя тех кристально чистых и святых людей, которые погибали в горах в жестоких сражениях.
Напряжение, голод и жажда истощали ее силы. Но она все откладывала развязку. Все еще сопротивлялась из последних сил.
На третий день ей дали немного хлеба. От жажды и соленой воды губы кровоточили. Она с трудом проглатывала кусочки хлеба.
В тот же день двери камеры широко открылись. Полицейский, пришедший за ней, шел рядом и даже помог ей подниматься по ступеням.
Остановились перед дверями кабинета начальника. Белая пелена застилала ей глаза. Все вокруг — пол, двери, окна, половик перед дверьми кабинета — было как будто выкрашено в ослепительный и вызывающий боль белый цвет. Она зажмурилась и прикрыла ладонью глаза. Острая боль резанула глаза, она словно ослепла.
Двери открылись. Она вошла. В полумраке комнаты Лиляна едва различала полного мужчину, сидевшего за столом. Она привыкла видеть перед собой лицо Костова, изрезанное глубокими морщинами, но теперь ее встретил совсем другой человек, с полным равнодушным лицом. Зазвонил телефон. Мужчина протянул свою короткую руку к трубке.
— Да, это я, Ангелов… Хорошо… Пожалуйста…
Лиляна поняла, что находится перед всесильным начальником управления государственной безопасности, который расставлял сети конспираторам и подписывал смертные приговоры коммунистам.
Ангелов положил трубку. Закурил сигарету и только тогда повернулся к ней:
— Подойдите ближе!
Она сделала несколько шагов вперед. Силы покидали ее. Ноги дрожали, колени становились ватными. Лиляна почувствовала, что еще немного — и она упадет.
— Я надеюсь, вы убедились в том, что здесь не место для девушек?
— Да, но я сказала, что ничего не знаю.
Ангелов громко рассмеялся. Она вздрогнула. Что смешного было в ее словах? В его смехе были цинизм, бессердечность, самолюбование человека, уверенного в себе. Но это длилось всего секунд двадцать. Внезапно улыбка исчезла с его мясистого лица. Он насупил брови, встал в полный рост над столом и начал твердым, наставническим голосом говорить:
— О ваших связях и антигосударственной деятельности мне все известно. Но я еще надеюсь, что из вас может получиться хороший и благонадежный гражданин. Закоренелые фанатики вдалбливали вам до сих пор в голову, что мы, люди из службы государственной безопасности, — звери. Я хочу опровергнуть эту клевету. Действительно, мы суровы и беспощадны с теми, кому уже не поможешь, но обманутым и заблудшим мы даем возможность исправиться. Так я поступлю и с вами, освобожу вас сегодня же. Я не передам вас прокурору, но при одном условии…
