Бо
Сам я сел под старым дубом, а Эштон усадил себе на колени. Ее руки сомкнулись вокруг моей шеи, когда она жалобно всхлипывала у меня на груди. Я боялся спрашивать ее, что случилось. Вместо этого я держал ее и ждал. Моя грудь болела с каждым рыданием, что даже делать глубокие вдохи было трудно. Я сидел и ждал, пока она успокоится, чтобы рассказать мне, из кого я должен был пойти выбить дерьмо, кто заставил ее так рыдать. Рыдания сотрясали ее тело, поэтому я прижал ее сильнее. Мое сердце сжималось с каждой дрожью ее тела.
Даже, тогда, когда мы были детьми, я не видел ее расстроенной. В детстве, однажды, кто-то из детей на игровой площадке обидел ее, и я отреагировал, толкнул его лицом в грязь. Меня отчислили на два дня, но это того стоило. Никто не побеспокоил ее снова. Они стали лучше понимать.
Ее рыдания становились все легче, медленнее и нежнее. Я посмотрел на нее, когда она подняла голову от моей мокрой груди. Ее большие зеленые глаза смотрели на меня и, напряжение в моей груди пульсировало болью. Если бы кто-то причинил ей боль, я бы убил их. Если бы причиной этого был Сойер, я бы удавил его. Двоюродный брат он мне или нет, но я никому не позволю заставлять Эштон плакать.
— У моей Бабули сегодня ночью случился сердечный приступ, — прошептала она.
Я этого не ожидал.
— Мне жаль, детка.
— Просто, обними меня, — ответила она
Я бы обнимал ее вечность, если бы мог.
Я осторожно убрал волосы, облепившие ее мокрое от слез лицо и заправил их за уши. Она посмотрела вниз и напряглась, когда наконец, заметила отсутствие на мне рубашки. Теперь моя грудь была пропитана не только потом, но и ее слезами. Я хотел, было что-то сказать, но слова застряли в горле, когда ее рука поднялась к моей груди, и она начала нежно стирать с меня капли влаги.
Я перестал дышать. Я знал, что это было неправильно позволять ей делать это, но я не мог себя заставить беспокоиться об этом. Она поерзала на моих коленях, оседлав меня. Я позволил рукам опуститься до ее талии, когда она продолжала прикасаться к моей груди. Мое сердце начало ухать за ребрами так, что я знал, она должна была это чувствовать. Мне нужно было остановить это.
— Бо, — сказала она.
Я оторвал взгляд от ее рук на моей груди и пристально посмотрел ей в лицо. В ее глазах был вопрос. Я смог прочитать его. Это то, что ей сейчас было нужно? Это было неправильно, вот так, дать ей справиться с ее болью, таким способом, который бы позже нам причинил еще больше страданий. Слезы в ее глазах высохли. Ее рот был слегка приоткрыт, когда она начала глубоко и тяжело дышать. Ах, черт.
