Он снова замолчал. Я немного подождал и спросил:
— Мне как можно скорее следует вернуться в штаб Шернера. Готов передать ему письменные или устные распоряжения, если они последуют.
Фюрер покачал головой (и почему тогда я не задумался, как это необычно — один на один беседовать с человеком, изменившим мир!):
— Вам незачем возвращаться. Не сегодня, так завтра Шернер будет прижат к Одеру, а потом — и отброшен за него. Узнает ли он о судьбе своего доклада — значения никакого не имеет.
— Мое место — рядом с боевыми товарищами.
— Ваше место — там, куда вас назначит командование. Вы — честный и, что немаловажно, мужественный человек, Курт. Вы останетесь при мне, будете офицером для поручений — хоть кому-то я должен доверять! Те люди, которыми меня окружил Гиммлер, только повторяют его собственные слова.
— Но неужели вы так мало доверяете…?
— А вот это уж предоставьте право решать мне, офицер. Достаточно того, что я вам приказываю. Я никому так не доверяю, как боевым офицерам. С ними, закаленными в огне, я еще отброшу этих большевиков обратно за Вислу!
При этих словах его глаза снова загорелись, он сжал кулак и повторил, глядя прямо на меня:
— Мы еще отбросим их обратно за Вислу!
"Я никогда не капитулирую!". Гитлер о своей молодости
Если уж и приходится упоминать какие-то
автобиографические моменты, я предпочел бы
свести их к необходимому минимуму.
Юлиус Эвола
Есть мы, или нас нет — не имеет значения.
Важно только одно — чтобы был наш народ!
Адольф Гитлер
Итак, по личному распоряжению фюрера я оказался в самом сердце сражающейся Германии. Мои обязанности мало отличались от тех, которые я исполнял при штабе Шернера, с той разницей, что теперь я не инспектировал оборонительные позиции, а беседовал с высокопоставленными офицерами и передавал им письменные указания Гитлера — не знаю, чем мне удалось завоевать его доверие в первый же день моего прибытия. Впрочем, я знаю, что фюрер безошибочно подбирал людей для любой задачи, и если кто-либо не оправдывал его доверия, Гитлер предвидел это заранее — вот почему даже предательство самых доверенных лиц в последние дни Третьего Райха не стало для него сокрушающим ударом. Иногда, не желая терять времени, он писал инструкции для генералов от руки — торопливо, но в то же время разборчиво исписывал несколько листов и вручал мне: черновиков фюрер не признавал.
Из тех, кто постоянно находился или часто бывал в бункере при имперской Канцелярии, я неплохо узнал Мартина Бормана, Йозефа Геббельса, Вильгельма Кайтеля и Альфреда Йодля. С первыми двумя приходилось сталкиваться по нескольку раз в день, а к двум остальным меня часто посылал фюрер, как правило — желая получить от меня сведения об их настоениях и состоянии дел, прежде чем вызвать их к себе. Он прекрасно понимал, что в его присутствии все, даже самые преданные, носят маски, тогда как ему нужно было видеть лица.
