— И ты твоё решение не изменишь?
— Не изменю, Стёпа, потому что не мо-гу, не мо-гу!
Она встала и сложила руки.
— Я не хочу страдать, я не хочу, чтобы жизнь изломала меня, теперь я не бегу за тобой, я говорю тебе: «Прощай!» и ты видишь меня здоровой, сильной, крепкой женщиной, ты меня видишь человеком, а поеду с тобой в Петербург… — она вздрогнула и махнула рукой, — ой, как этой страшно! Ведь, произнесённых слов назад не воротишь, и вот этот же твой отказ жениться на мне будет грызть меня там, в новой жизни день и ночь. Срок нового студенчества будет для меня сроком человека, посаженного в тюрьму до казни; я буду каждый день спрашивать себя: «Сколько же ещё осталось? Когда же наступит день окончательной разлуки?..» Боже, избави! Кто за себя поручится? Может, я тогда возненавижу тебя, дойду до отчаяния, потому что… Пойми же, Стёпа, если ты теперь уговоришь меня переехать с тобой в Петербург, то у меня в душе будет жить надежда… Я с ней буду засыпать, с нею буду просыпаться и всё буду ждать, когда ты сам скажешь мне: «Обвенчаемся!» Нет, нет! Жить хитря, скрывая, переходя от надежды к отчаянию, я не могу!.. Простимся… ради Бога, простимся теперь!..
— Наташа, слушай, ведь, ты знаешь мою семью? Ты видела их портреты, читала письма?.. Ведь, они меня проклянут за такую женитьбу!..
Она отрицательно покачала головой.
— Дело не в твоих родителях, ни в ком, ни в чём… Дело в твоей любви ко мне и в твоём собственном убеждении, как ты должен поступить…
Столетов долго, молча ходил по комнате.
— Ну, а если я женюсь на тебе, а потом возненавижу тебя?
— За что?
— Да вот за то, что ты поставила мне этот вопрос ножом к горлу; я не могу на тебе жениться, но я не хочу и расстаться с тобой, я люблю тебя, люблю!..
Он схватил за плечи молодую женщину, горячо прижал её к своей груди, всю ей голову охватил своими руками, причинял ей боль, вдавливая металлические пуговицы своего сюртука ей в щёки, в нос, осыпал поцелуями её лоб и волосы. Он сел в кресло и посадил её на колени.
— Ну, как же я с тобой расстанусь?
— Так обвенчаемся.
Он встал, оттолкнул её и снова начал ходить.
— Ты, Наташа, не любишь меня!
— В том-то и дело, что я люблю тебя, оттого и не еду с тобой в Петербург.
— Наташа, ведь, это пытка какая-то, шантаж… Да, именно шантаж! Ты знаешь, что я не могу расстаться с тобой, и ты хочешь связать меня!..
Глаза Натальи Андреевны сузились, потускнели и приняли холодное выражение.
— Ты не держишь слова… Разговор переходит в оскорбление, и заметь — это первое во всю нашу жизнь!..
