— Послушайте, кто бы вы не были… — залепетала она, бросаясь к нему навстречу. — Подите сюда, помогите мне, мой муж умирает!..
— Ваш муж? — чёрные глаза вошедшего с испугом впились в лицо стоявшей перед ним женщины.
— Да, мой муж, Веженцов, я жена его — Наталья Алексеевна, я только что сейчас приехала. Кто вы такой?
— Я — здешний доктор, Бородин.
— Доктор? Ради Бога, скорей помогите ему.
Но Бородин глядел как безумный на говорившую. В эту минуту замок щёлкнул, дверь второй комнаты с шумом раскрылась, в комнату вошла Нина Фёдоровна; в руках её был туго набитый, большой сак.
— Прощайте, доктор! — злобой и насмешкой зазвенел её голос. — Что вы так странно на меня смотрите? Да, эта госпожа совершенно права: она — жена Веженцова, жена, которую он бросил через месяц после свадьбы, а я — его любовница. Любовница, которую он любил до женитьбы, и которой стоило поманить его, чтоб он снова побежал за нею, — она близко подошла к Наталье Алексеевне. — Я презирала его всегда и презирала бы даже, если бы он женился на мне, за его бесхарактерность, но он должен был оставаться моим рабом… Он бросил меня, женился на вас, — этого я простить ему не могла и отомстила… Теперь берите его, пусть он умрёт на ваших руках… Вы будете оплакивать его как законная жена. Прощайте все!..
И, захохотав, она хотела идти, как ей преградил дорогу доктор Бородин. Выпрямившись, он казался громадного роста, чёрные глаза его были страшны от загоревшейся в них злобы.
— Так это так, — хрипло начал он, — ты была любовницей презираемого тобой человека, спаивала его, обобрала, убила и думаешь теперь, насмеявшись над всеми, спокойно уйти?
Схватив, он как безумный тряс её за плечи.
— Оставьте меня, оставьте, это — сумасшедший! — кричала, отбиваясь, Нина Фёдоровна.
Тяжёлый сак выскользнул из её рук и со стуком упал на пол.
— Нет, я не сумасшедший, но я задушу тебя, если ты сейчас же не вымолишь себе у этого человека прощения.
Он тащил её к кровати Веженцова.
Заметив, что больной шевелится, как бы силясь приподняться, Наталья Алексеевна зашла за его кровать.
Веженцов открыл глаза; он слышал последние слова и, хотя мысль медленно работала в его голове, последняя сцена встала перед ним. Взор его сознательно остановился на Нине Фёдоровне, голос его был слаб, но внятен:
— Отпустите её… доктор… тяжело её видеть, она украла мою шкатулку с деньгами…
Нина Фёдоровна рванулась, но доктор как клещами продолжал держать её на коленях, пригнутую к самой кровати.
