Только он молчал. Нет, наверное, он что-то говорил, но она не слышала. Перед глазами поплыл туман, все кругом стало далеким, нереальным…
В буфетной миссис Монахан зашептала:
— Анна! Что стоишь? Надо обнести пирогом второй раз!
— Пирогом? — Анна прислонилась к буфету.
— Вон тот пирог, с орехами, возьми на столике. Да что с тобой такое?
— Не знаю. Тошнит.
— Иисус, Дева Мария и Иосиф! Да ты вся позеленела! Не вздумай запачкать мне кухню! Агнесса, сними с нее передник и марш в столовую. Давай, милая, пошевеливайся. А ты, Анна, ступай наверх, я тобой позже займусь. Что же ты съела-то? Надо же, время выбрала!
— Анна, вам сегодня лучше? — В голосе миссис Вернер тревога. — Миссис Монахан сказала, что вы хотите уволиться? Я даже не поверила…
Анна приподняла голову с подушки:
— Я знаю, нехорошо просить расчет без предупреждения. Но я нездорова.
— Позвольте мы пригласим врача?
— Нет, нет, я поеду к тете, к родственникам. Они вызовут врача.
Миссис Вернер тихонько кашлянула. Кашель ее читался ясно: все это ерунда, мы с вами обе прекрасно знаем причину вашей болезни. Или иначе: ума не приложу, что на вас нашло, но я допытаюсь, будьте уверены.
— Анна, вы ничего не хотите мне сказать?
— Нет. Со мной все хорошо. Все будет хорошо. — Только бы не расплакаться. Только бы не расплакаться. Он целовал меня в губы. Он говорил, что я красивая. И я в самом деле красивая, намного красивее той…
— Ну, я, право, ничего не понимаю. — Миссис Вернер ухватилась за спинку кровати. Бриллианты звякнули. — Скажите, что у вас на душе, доверьтесь мне! Я ведь по возрасту гожусь вам в матери!
— Но вы мне не мать, — сказала Анна. Стечение обстоятельств, историческая случайность, да? А люди, не правда ли, повсюду одинаковы?
— Что ж, раз вы решили, я не вправе удерживать вас силой. Когда соберетесь, Куин отвезет вас на машине. — Миссис Вернер задержалась у двери. — Анна, если вы когда-нибудь захотите вернуться, мы будем очень рады. И если у вас возникнут трудности, непременно заходите, мы сделаем для вас все, что сможем.
— Спасибо, миссис Вернер. Но я не вернусь.
Несколько недель спустя, влажным душным вечером, Анна и Джозеф разговаривали, сидя на ступеньках крыльца. Солнце уже закатилось. Мальчишки доигрывали в мяч при последнем сумеречном свете. Матери пронзительно кричали: «Бен-н-и-и! Лу-и-и!» И одного за другим зазывали в дом. Клячи торговцев понуро, едва переставляя усталые ноги с расшатавшимися подковами, брели в конюшни на улице Деланси. Жизнь улицы понемногу замирала.
