В жизни Бланш все было попроще, но и у хорошенькой дочери ростовщика было немало неприятных моментов. От сторонних людей она с детства слышала в свой адрес, что родись она с таким личиком в семье лорда, отбоя от женихов не было бы. А так придется довольствоваться каким-нибудь зажиточным горожанином, который спустя пару лет начнет крепко выпивать и поколачивать. Будущее ей прочили не самое приятное, и Бланш приложила все свои силы, чтобы этого избежать. С Риганом они познакомились в Ньюкасле. Будущий не-наследник лорда Эванса шел в очередной кабак напиться с утра пораньше, а она приехала в Ньюкасл, чтобы пройтись по магазинам со своей кузиной Милдред и задержаться в гостях у последней. Эта мимолетная встреча стала для обоих судьбоносной.
Бланш действительно была красавицей: невысокая, изящная рыжеволосая, с точеными чертами холеного личика и ярко-голубыми глазами. Риган влюбился с первого взгляда, а она, узнав о его внимании, навела справки. К сожалению, для Бланш, тайна происхождения Ригана держалась в пределах Эванс Холла, поэтому она сразу ответила на его ухаживания. Вне всяких сомнений, он был хорош собой, но больше всего в нем её привлекал его титул лорда. С каждой новой встречей он все больше влюблялся в неё, и вскоре в этом чувстве к нему присоединился его братец Захари, который был очарован будущей женой Ригана.
Рухнуло все разом, он до сих пор помнил этот чертов дождливый день, в который нелегкая вынесла его в сад вместе с кузеном. Четырнадцатое августа тысяча восемьсот двадцать первого года. Бланш случайно услышала их разговор о том, что титул и поместье достанутся Захари, а не ему. Услышала и сбежала, чтобы спустя несколько месяцев вернуться в дом сначала нареченной, а затем и женой молодого лорда Захари Эванса. Воспоминание о том дне, о последовавших за ним месяцах, о персональном аду Ригана и перерождении, были не самыми приятными. Равно как и его возвращение в Ньюкасл спустя практически год, когда он узнал о смерти Бланш, убил всех, кому не посчастливилось в тот вечер оказаться в их родовом гнезде, и изменил Захари. Он до сих пор помнил кровь на своих руках, разорванные, изуродованные тела. Крови было много, и она была повсюду.
Эванс Холл (близ Ньюкасла), год 1821, осень.
У неё была поразительно светлая улыбка. Когда она улыбалась, вокруг становилось светлее — по крайней мере, Ригану казалось именно так. Бланш Браун-Линтон появилась в его жизни два года назад, и он сразу понял, что пропал. С первого её взгляда, обращённого на него, с первой улыбки, с первого прикосновения её изящной ручки, затянутой в атлас перчатки, с первых слов: «Рада знакомству, мистер Эванс».
