Коваль глухо молчит, лицо безжизненное.
- Неужели не хочется?.. Ладно, попробую я, - решает Пал Палыч.
Он делает знак, и Томин достает еще пива. Но теперь оно уже не производит расслабляющего действия, все слишком напряжены.
- Я думал о вас, перечитывал дела о наркотиках и убийстве. Ходил с вами по набережной. Я влез в вашу шкуру и - мне кажется - понял. Коваль занимался наркоторговлей, но терпеть не мог наркоманов. Лучше других он знал, что это погибшие люди. Среди его соратников наркоманов не было.
- Паша, был один, но как-то странно помер, - напоминает Томин, имея в виду скоропостижно скончавшегося Снегирева.
- Верно. Это подтверждает мою мысль. Вероника кололась. У меня тут есть запись протокола осмотра с места убийства. "Положение тела", "трупные пятна", "окоченение". Включим?
- Прошу вас, - задушенно говорит Коваль, делая протестующий жест.
Пал Палыч смотрит на него, страдающего, и отказывается от жестокого эксперимента, который обычно дает эффект. Томин, взявшийся было за кнопку магнитофона, досадливо отходит: вечно Паша со своим благородством.
- По словам подруги, она принимала таблетки, а колоться стала незадолго до смерти. Представим себе, что испытал Коваль, узнав, что Вероника наркоманка. Это было потрясение. Мне кажется, он убил в состоянии аффекта. А попросту - от отчаяния. А?
Коваль как-то подается назад, словно подальше от Пал Палыча, который обнажает его темные душевные глубины.
- У наркодельца любимую женщину отняла наркота. Это разве не судьба?
Томин доливает стакан Коваля, тот жадно пьет.
- Вы были знакомы с ее подругой, Аней Марголиной? - спрашивает Томин. Она без вины отбыла восемь лет лагерей.
- Она приохотила Веронику к этой гадости. Она ее погубила! - вырывается у Коваля.
- Могу я считать это признанием и вашей вины перед людьми, которые погибли от наркотиков? - спрашивает Знаменский.
Коваль не отвечает.
- Никаких признаний... - невесело произносит Пал Палыч. - Что ж, Бог вам судья. Но вы играете с судьбой. Вы играете с судьбой... А у вашей судьбы что-то тяжелая поступь... Давайте пропуск.
Коваль не сразу понимает.
- Пропуск, - повторяет Пал Палыч.
В молчании он подписывает пропуск. В молчании идет к двери не чаявший так просто вырваться Коваль. Внешне выигравший в поединке, но внутренне разгромленный и понимающий, что остался на крючке.
Он мог бы уехать в Вену первым же поездом. Сослаться перед деловыми партнерами на какую-нибудь срочность и уехать. Пусть "высокое министерство" попробует его достать.
