Нет, не повезло Любе с родителями, и это самое горькое разочарование, которое постигло ее в этой новой квартире, в этой новой школе, в этом классе, где ты никому не нужна, не интересна, потому что есть «троица», на которую всеобщее равнение и зависть, которая одним своим существованием упрекает в том, что не такие у тебя родители, не такая внешность, не такая одежда, что ты не такая, не такая, не такая, поэтому смирись, исчезни, ты никому не нужна!
Никогда раньше Люба не думала, счастливы ли ее родители, и разговоров таких у них в доме не заводили. Жили — и всё. А если спросить? Боязно как-то. Обидятся, не поймут. Нельзя, чтоб они догадались, что Люба уже не любит их по-прежнему. Но нужно же с кем-то об этом поговорить. С кем? Один есть близкий Любе человек — бабушка. Но, во-первых, бабушкина деревня далеко, не сядешь просто так и не поедешь, а во-вторых, не поймет бабушка Любиного смятения, как не понимает и не признает столичной жизни. Бабушку и спрашивать не надо, счастлива она или нет. Она вся такая жизненная, добрая, ласковая, не только родные — все люди в селе к ней льнут, уважают. Бабушка-солнышко…
Нет, не станет Люба беспокоить бабушку. Пусть согревает людей. И Люба к бабушке поедет согреться душой, жизни порадоваться без этих своих сложностей. А пока…
Во дворе, хоть и новый дом, тоже своя компания спаялась, клубится вечерами на скамеечках, в подъезде. Задержишься где-нибудь — десять раз вокруг дома обойдешь, пока решишься мимо них в свой подъезд проскочить, чтоб не задели, не обхамили. К этой компании, где властвуют трое мальчишек, и все потому, что у них блестящие рогатые мопеды, куртки кожаные, шлемы на голове, — в клубах выхлопного газа, в реве и треске моторов они, как космические пришельцы, — у Любы отношение сложное. Им тоже красота не требуется: в их руках скорость, сила, вот они и властвуют, влекут к себе и парней, и девчонок.
Бабки на скамеечках да и Любины родители возмущаются этой беспокойной компанией, говорят, что и бутылочка тут по кругу ходит, когда стемнеет, и с девчонками они бог знает что творят. Зато им весело. Подхватит парень девчонку на свое блестящее чудовище, обовьет она его талию, прильнет к спине, мотор взревет — у той девчонки сердце, наверно, из пяток выскакивает. Но перетерпит страх, а потом голову с полузакрытыми глазами откинет — волосы полощутся за плечами, а она уже не боится, верит в надежность спины, к которой жмется, в сильные руки, держащие руль, в мощный мотор машины. И небрежно так встает, будто и страха не испытала…
