— Вижу, над чем вы смеетесь! — сказал он. — Не удивляйтесь, что я подстригся, я бы хотел носить длинные волосы, совсем длинные, но тогда весь Дебрецен таращил бы на меня глаза, и так я всегда тяну со стрижкой и в конце концов обрастаю, как дикарь, а сегодня мне еще и не повезло: ветер унес мою шляпу. (Хохот стал еще громче.) А пока я за нею гнался, ветер растрепал мне волосы, и тогда я зашел в первую попавшуюся парикмахерскую и подстригся. Ужас просто, что со мной сделал этот цирюльник, так обкорнал; я, конечно, пытался его остановить: ради бога, мол, дорогой мастер… Ну да разве ему втолкуешь, еще всю голову отхватит своей машинкой… (Смех стал просто оглушительным.) А теперь, пока не отрастут волосы, я должен ходить с такой головой. Что поделаешь, у каждого, как говорится, своя голова на плечах, вернее, такая, какую ему сделает цирюльник, не правда ли?
Хохотали уже совершенно безудержно. Урок пропал, напрасно преподаватель то умолял, то пытался пригрозить:
— Пожалуйста, не смейтесь, а то я всем поставлю по единице.
Это вызвало новый взрыв смеха, потому что самой низкой оценкой у них была двойка, но преподаватель вел уроки еще и в женской гимназии, где привык девочек пугать единицей.
Да, знаний у Миши в этот день не прибавилось, зато чувство собственного достоинства, гордость за посылку просто распирали его грудь, никогда еще с таким легким сердцем он не возвращался в свою комнату.
Открыв дверь, Миши увидел, что все стоят возле стола и едят. Что едят, он не видел, но сразу почувствовал неладное.
Посылка его стояла открытой — ели ее содержимое.
Разумеется, при появлении Миши раздался смех.
Скоро пришел старший по комнате и строго спросил:
— Кто открыл посылку?
Желающих сознаться не нашлось, все уверяли, что, когда вошли в комнату, на столе стояла открытая посылка и они подумали, что ее приготовил Миши. Но это было ложью, он не открывал посылки, а оставил на сундучке. А надо было запереть!
Возражать Миши постеснялся, беспокоился только, что в посылке может быть что-то такое, чего не стоит видеть другим.
Прежде всего он искал письмо.
— Вот письмо! — крикнул Андраши, который считался лучшим учеником во втором «А» и был, несомненно, замешан в этом деле. В «А» не было второго урока, поэтому они втроем — Андраши, Бесермени и Марци из двадцать первой комнаты, которого ребята прозвали Тыквой, — вернулись раньше и открыли посылку.
В письмо были завернуты коржики, потому что в посылки нельзя было класть письма. Миши подбежал к окну и, жуя коржик, начал читать. Прочитав быстро письмо, он воскликнул:
