— А что так-то? — заинтересовалась тётя Надя.
— Не придут сменщицы, заболеют или ещё что — вот и стою, у нас производство непрерывное, не бросишь.
— Сознательная, — сказала тётя Надя. — Это я одобряю.
— Вы проходите сюда, не стесняйтесь, — пригласил девушку Николай Семёнович. — Как вас зовут?
— Оля. Оля Потапова.
— Садитесь вот сюда, Оля.
— Только, пожалуйста, недолго, — попросила Оля, — я ещё смену не закончила.
— Ну, посидите, сколько сможете, заодно и отдохнёте, — успокоил её Николай Семёнович и взялся за карандаш.
— Нет, вы, пожалуйста, скорее рисуйте, мне некогда отдыхать, — настаивала Оля.
Зойка с нескрываемым интересом смотрела на девушку, примостившуюся на краешке старого стула. Сколько же ей лет? Семнадцать? Восемнадцать? Не больше. И уже пишут её портрет. Руки, правда, ужасно худые и тонкие, пальцы с чёрными каёмками под ногтями. Ей на миг стало стыдно за свою, как казалось, праздную жизнь. Война идёт, а она ровным счётом ничего не делает. Все ей только и говорят: надо школу кончить. А зачем? Пока будет учиться, война кончится. Так на чужом горбу в рай и въедет, как тётя Надя говорит.
Зойка подняла глаза на героиню труда и вдруг увидела, как девушка стала медленно сползать со стула. Глаза у неё подкатились, веки не до конца закрывали обнажённые белки. Зойка оцепенела от ужаса и не успела ничего сообразить, как Оля рухнула на пол.
Быстрее всех к девушке подбежала тётя Надя, собравшаяся уже уходить.
— Чего сидишь? — крикнула она Зойке. — Не видишь, обморок! Тащи скорее воды!
Зойка вскочила и мигом принесла кружку с водой. Тётя Надя с причитаниями и охами стала брызгать воду в лицо девушке. Оля, наконец, открыла глаза. Тётя Надя и Зойка помогли ей снова сесть на стул. Девушка дрожащими руками поправила на себе одежду, откинула волосы с мокрого лба и попросила Николая Семёновича:
— Пожалуйста, рисуйте скорее, мне ещё на завод надо.
— Да уж на сегодня достаточно, — ответил Николай Семёнович. — Вам не на завод надо. Вам отдохнуть надо. Вы какую смену стоите?
— Третью начала.
— Это что же, две уже отстояла и третью начала? — уточнила тётя Надя.
Оля кивнула головой.
— А ела когда? — грозно спросила тётя Надя.
— Н-не помню, — ответила Оля, кажется, вчера вечером.
— Сутки прошли! Да что же от тебя останется при такой кормёжке? — всплеснула руками тётя Надя. — Ты ж и вовсе двигаться не сможешь. Не-е-е, девка, так дело не пойдёт!
И тётя Надя стала «раздавать команды».
— Зойка, ну-ка сбегай в подсобку, там сумка моя и нож — тащи сюда! Сейчас я ей хлеба и сала отрежу.
