— Товарищи! — начал Макаров, стоя перед строем. — Первый наш вылет сегодня будет на переправу у Редеуцы. То есть на ту переправу, которую вчера разбомбили, а за ночь немцы ее восстановили. Переправу нужно уничтожить первым вылетом. Это поручили нам с вами, и мы это сделаем. Будем бомбить звеном. Да. Не по одному, а звеном. Пусть это вас не смущает. Пикирование звеном, по существу, ничем не отличается от одиночного пикирования, а вероятность попадания, можно считать, будет стопроцентной. В этом мы с вами сегодня можем убедиться. На цель будем заходить с небольшим захватом территории противника с тем, чтобы быстрее выйти из-под обстрела зениток. Разворот от цели на свою территорию будем делать одновременно с выходом из пике. Стрелкам-радистам смотреть за результатами бомбометания. Вопросы есть? Нет. Можете идти все на завтрак.
Наконец настал момент взлета. Взлетели, построились и пошли. Пошли не на запад, к переправе, а почти на север, удаляясь от нее. Затем несколько поворотов влево — и уже боевой путь. И вот оно: мгновенный отрыв ног от пола самолета, ощущение легкости своего тела, его неуправляемости, болтающихся конечностей. А при выходе из пикирования так же мгновенно наваливается перегрузка, придавливает тело к полу или борту и уже не шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кончилась и это. Самолеты в горизонтальном полете. Хранивший минуту назад полное молчание микромир самолетов заговорил. Заколебались мембраны ларингофонов и наушников.
— Востриченко, что молчишь? — взыскательно спрашивает Макаров.
— Иван! — кричит Когтев. — Ты видишь что-нибудь?
— Переправы нет, товарищ командир, — солидно отвечает Востриченко.
А Бравков кричит:
— В ажуре, Алеша! Еще вижу вой, вроде фрицы валяются и какие-то машины.
— Так они уже переправились, — говорит Когтев.
— Вовремя, значит, мы их долбанули, — радостно констатирует Бравков.
В каждом вопросе, в каждом ответе слышалась нескрываемая удовлетворенность результатами совершенного дела. Переправа разбита, потерь нет. Все живы! И как же, черт возьми, им всем было весело! Всем хотелось говорить, кричать! Все равно что, но говорить, кричать, смеяться.
На стоянке, куда они подрулили с посадочной полосы, их встретил командир полка. Макаров привычным движением снял парашют и бегом устремился к командиру с докладом.
— Так! — произнес Лунев, выслушав доклад Макарова. — Сияющие лица ваших экипажей не оставляют у меня сомнений в правильности моей догадки о том, что самодеятельность в воздухе продолжается. Значит, спикировали, как было задумано?
