Попросив разрешения, вошел дежурный по штабу и доложил:
— Из штаба армии сообщили, что у деревни Редеуцы разбитая сегодня переправа восстанавливается.
— Хорошо, идите, — отпустил дежурного Лунев и обратился к Макарову:
— Кто полетит?
— Скорее всего Лозовой, — ответил тот.
— О твоем предложении и просьбе твоей, Сергей Захарович, при первой возможности доложу командующему. Правда, он обещал сам быть у нас, но когда — не знаю. А теперь иди ужинай и отдыхай, сколько успеешь, а мы тут с комиссаром потолкуем еще минут пяток.
Макаров вышел, по привычке посмотрел на небо, усеянное звездами. Постоял, наслаждаясь обилием свежего воздуха и, решив, что на ужин идти уже поздно, пошагал к стоянке своего самолета, где, как оказалось, его поджидал Лозовой.
Расположились на разостланных чехлах самолета, с некоторых пор ставших ночной постелью для экипажей.
— Там, на хвосте, командир, ужин тебе, — сказал Лозовой и тут же спросил: — Ну, что там, чем порадовали?
— В основном душевным разговором с Овсием, — сочно похрустывая редиской, ответил Макаров.
— А командир что?
— Доложу, говорит, командующему.
Помолчав, Макаров с убежденностью человека, уже принявшего про себя решение, продолжал:
— Я вот что думаю. Надо всех их поставить перед фактом. Каждое новое дело всегда кажется сложным. Но через это надо пройти. Переправы должны уничтожаться с первого вылета. А то ведь сколько мы побросали бомб рядом с переправами, пикируя поодиночке. Не воюем, а утюжим воздух. Будем действовать, пока еще есть на чем летать. Теперь потеря каждого самолета будет ощущаться с большей остротой, чем в первые дни, когда их было много. Кстати, сейчас звонили из штаба армии — с утра лететь на Редеуцы.
— Это где сегодня разбили? — догадался Лозовой.
— Да, говорят, с наступлением темноты немцы там застучали топорами. Но утром уточнят.
Макаров остановил Лозового, заговорившего было о том, что его, Макарова, может ожидать в случае какой-либо неудачи.
— Подожди! Во-первых, все продумано, все рассчитано и все должно получиться как надо. Во-вторых, разбитая с первого вылета переправа — уже маленькая победа. А победителей, говорят, не судят. Значит, так… Там на КП я сказал, что на Редеуцы полетишь ты, но утром мы это дело переиграем, и полечу я. Со мной пойдут Когтев и Пряхин. Их надо предупредить, чтобы до завтрака были здесь у меня. А сейчас, Иван Тарасович, давай вздремнем, а то скоро и светать будет.
IV
Рано утром следующего дня экипажи Когтева и Пряхина собрались у самолета комэска. Макаров предстал перед собравшимися свежевыбритым, подтянутым, в начищенных до блеска сапогах. Алевший на его груди орден Красной Звезды красноречиво напоминал о боях командира с немецкими фашистами еще в небе Испании.
