— И притом очень вразумительное, — съязвил журналист.
Некоторое время оба стояли и молча глядели на море. Потом патер Браун сказал с усмешкой:
— Тогда давайте вернемся к морозильнику. Первую ошибку в оценке событий вы допустили там, где ее и полагалось сделать большинству газетчиков и политиков. А все потому, что давно внушили себе: в современном мире богачам нечего бояться, кроме социализма. Однако это злодеяние не имеет никакого отношения к социалистам. Они должны были послужить преступникам ширмой.
— Да, но ведь убили сразу трех миллионеров, — запротестовал Бирн.
— О, нет! — резко перебил его патер Браун звонким голосом. — В том-то все и дело. Убиты не трое миллионеров, а двое. Третий очень даже жив и здоров и притом навсегда избавился от грозившей ему опасности. Гэллап и Стейн припугнули упрямого старомодного скрягу Уайза: если тот не войдет в их синдикат, с ним разделаются, иными словами, «заморозят». Отсюда и разговор с Поттером о морозильнике.
После некоторой паузы патер Браун продолжил:
— В современном мире существует движение социалистов, имеющих своих сторонников и противников. Но почему-то наша пресса не замечает еще одного движения, не менее современного и мощного. Его цель — монополии и объединение всевозможных предприятий в тресты. Это тоже своего рода революция, и она во многом похожа на любую другую. Стороны, сражающиеся в ней, не останавливаются даже перед убийством. Промышленные магнаты, словно средневековые владыки, заводят себе придворных, личную охрану, наемных убийц и платных агентов в стане противника. Генри Хорн был не кем иным, как рядовым шпионом старика Гидеона в среде социалистов — одном из неприятельских лагерей. Правда, в нашем случае его использовали как орудие для борьбы с другим врагом — конкурентами, попытавшимися разорить Уайза за несговорчивость.
— И все же непонятно, как им могли воспользоваться, — вмешался журналист. — И для чего?
— Неужели вы еще не догадались? — раздраженно воскликнул патер Браун. — Да ведь Хорн и Уайз обеспечили друг другу алиби!
Во взгляде Бирна еще чувствовалось сомнение, но на лице его начали появляться проблески догадки.
— Именно это я подразумевал, говоря, что они замешаны в происшедшем, так как ловко выпутались из всего. На первый взгляд они совершенно непричастны к двум другим убийствам — оба были на морском берегу! На самом же деле они, напротив, имеют прямое отношение к тем преступлениям, поскольку не могли являться действующими лицами драмы, которой не было и в помине! Необычное алиби, и в этом его преимущество. Каждый поверит в искренность человека, сознающегося в убийстве или прощающего покушавшегося на его жизнь. И едва ли кому придет в голову, что никакого злодеяния на скалистом обрыве не совершалось вовсе и одному не в чем каяться, а другому нечего прощать. Их не было в ту ночь здесь, на берегу. Хорн той ночью задушил в роще старого Гэллапа, в то время как Уайз убил в римской бане коротышку Стейна. Интересно, вы по-прежнему верите, что Уайз выбирался из пропасти?
