Она рассказала ему, что хозяин бумаг приходит к ней каждую неделю в один и тот же день. Когда он приходит, то всегда остается у нее ночевать, и она часто лежит в кровати и ждет по несколько часов, пока он сидит допоздна и печатает. Дома, в его собственной комнате с тонкими стенами, стук печатной машинки слишком привлекал бы внимание, говорил он женщине, тем более что он уже два года как не работает. Обычно он приходит к ужину и сразу после еды садится за пишущую машинку. Поначалу она по-своему ценила его общество, но теперь ей уже порядком надоели его визиты, всегда повторяющиеся по заведенному образцу. Он болезненный человек и много кашляет. Иногда он бледнеет как полотно и тогда по несколько минут ходит туда-сюда по комнате, глубоко вздыхая. Он ни разу не проявил ни малейшего интереса к ее сыну. Поэтому ее так тронуло, что он, Бекер, когда пришел, сразу присел перед ее сыном на корточки. Каждый день она живет с неприятным ощущением, что скоро он опять появится у нее перед дверью. Поэтому на предложение Бекера прийти еще раз на следующей неделе она сразу же согласилась.
Чтобы не возбудить подозрений, он положил улики обратно под промокательную бумагу. Последнее время кашель только ухудшился, добавила женщина уже у двери. Она с самого начала понимала, что однажды он может оказаться рядом с ней в кровати мертвым. Она слышала про человека, который вот только что весело смеялся, разливал вино по бокалам и расставлял шахматы, а потом вдруг взял и не встал с кресла.
Бекер еще раз заверил женщину, что вернется на следующей неделе.
На улице было жарко и тихо. Минут через десять он дошел до большой площади. Хотя солнце еще высоко стояло в небе, террасы как будто вымерли. Он вошел в кафе и уселся за столик в самой глубине зала, куда почти не проникал свет с улицы. Он заказал пиво и еду. Официантка перегнулась через стол и поцеловала его в губы.
Когда он закончил есть и пить, она повела его в комнатку над кафе. Бекер отметил про себя, что запах яичницы, которую он только что ел, проник и сюда.
Он повалился на кровать и закурил.
Официантка задернула шторы, разделась и легла к нему. В комнатке теперь стало почти так же темно, как и в кафе внизу. На пустынной площади играл уличный орган. Он вспомнил мальчика, игравшего на полу, кубики и тоннели, сунул руки поглубже в карманы своего пиджака и закрыл глаза.
В тот день он обошел еще три адреса. По первым двум он никого не застал, проник внутрь с помощью отмычки, но ничего стоящего не нашел. По третьему адресу ему повезло больше. Жильцов он застал врасплох. Войдя с улицы, он сначала стоял и хлопал глазами, привыкая к темноте, а потом сразу же увидел на столе мимеограф. На полу, под столом, лежали толстые пачки трафаретной бумаги.
