Не всех палачей удалось заманить — кто уехал
Из лагеря, кто был убийствами занят, а кто
Почуял какой-то подвох. Был открыт счет помехам.
Но медлить нельзя, надо бой дать открытый, а то
Спохватятся — и преимущество мы потеряем.
Сигнал… крики… выстрелы… ругань охранников с лаем
Собак… небо белое… Лагерь сорвался с цепи.
Охранники сообразили — вопи не вопи —
И взяли в кольцо склад с оружием. Не получилось
Его захватить. А толпа уж стремилась, как рой.
Ребята стреляли оружьем отобранным, бой
Был злой и неравный. Ворота открыть не случилось.
Но несколько сотен людей, зараженных порывом
К спасенью, к свободе, к борьбе против смерти самой,
Бежали с презреньем к летающим пулям и взрывам
И рвали колючку телами и мины собой,
Делясь на куски, обезвреживали, расчищая
Дорогу для тех, кто шел следом за ними, прощая
Оставшихся после всех этих событий в живых…
Ушел он последним из лагеря. Он не привык
За время войны уже паниковать. Убегая,
Увидел нациста — кому пень колол — на крыльце.
Тот был не таким, как всегда, — измененным в лице.
И Саша стрелял в него, но не попал. И ругая
Всю жизнь себя страшно за промах, он помнил, как этот
Гад мальчика малого камнем забил на глазах
У матери. Мать захлебнулась кровавого цвета
Слезами. Был суд над ним в семидесятых годах.
Но так он и не был наказан, и умер в постели
Своей… Мины гулко взрывались, и пули свистели.
И Саша бежал, небольшой за собою отряд
Ведя. И бежали они день и ночь всю подряд.
Поскольку прикинул он, что отойдут после шока
Фашисты к утру, и поэтому нужно свалить
Как можно подальше, и Бога по ходу молить,
Чтоб Бог им помог Буг увидеть до этого срока.
Спешили они, он все спрашивал — видел ли кто-то
Леона и Люку и прочих, ушли ли они?
«Не видели? Точно?» — пытал он в десятый и в сотый
Раз тех, кто бежал с ним в ту ночь. «Саша, нет! Извини!» —
Твердили они, на бегу пожимая плечами.
И он, никого не коря, не впадая в отчаянье,
Надеялся, что убежали дорогой иной
И смогут уйти, схорониться. «Не всем же со мной
Быть рядом, ведь маленькой группой спастись много проще!»
Потом тыщи раз он на это себе возражал.
Но нынче бежал, вел людей за собой и бежал,
Леса позади оставляя, опушки и рощи…
Бежал он… Гостиница! Вот она! Он отдышаться
Не мог. И спросила дежурная: «Ну? Вы к кому?» —
«Я к Люке…» — сказал он, почуяв, что стал нарушаться
Ход времени. Злобно воскликнула: «Я не пойму!
В какой направляетесь номер?» — дежурная. «Вот он!» —
Он записи ей протянул. И она — глаз наметан —
Его пропустила, чуть сжалившись над стариком.
