Сразу же после этого ко мне в барак прибежал Шубаев.
— На, возьми, — протянул он мне пистолет немца.
— Теперь, если даже кто захочет раздумать, уже не сможет. Спасибо тебе, Калимали.
Мы обнялись и расцеловались. Он спешил. Скоро должен был явиться в мастерскую «второй клиент».
— Беги, беги обратно. Как держались остальные ребята?
— Прекрасно.
И Шубаев направился к себе. Через десять минут в швейную мастерскую заявился начальник общелагерной охраны обершарфюрер Эрберт Хельм. Оттуда он уже не вышел. Сеня его уложил одним махом, как только немец переступил порог мастерской.
Точно к условленному времени, к четырем часам дня, явился в сапожную мастерскую начальник третьего лагеря обершарфюрер Гетцингер. Аркадий Вайспапир ремонтировал табуретку. Гриша стоял у двери.
Обербандит был в хорошем настроении.
— Сегодня солнечный денек. Солнышко греет хорошо, — болтал он. — Ну как, сапоги готовы?
— Пожалуйста, — преподнес ему Якуб сапоги, — примерьте.
— Слушай, ты, Якуб, — сказал обершарфюрер, примеряя сапоги, — через пять дней я еду в Германию. Ты должен пошить для моей жены пару туфель, но помни…
— Надеюсь, что ваша жена останется довольна, — ответил Якуб.
Тут Аркадий ударил топором. Труп утащили за ноги в угол, накрыли тряпьем. Кровь засыпали песком. Всё делали очень быстро. Обершарфюрер Грейшуц уже шел за получением своего заказа.
В четверть пятого Цыбульский возвратился из второго лагеря. Он был возбужден, но отнюдь не расстроен.
— Готово! Все четверо, — доложил он. — И телефонная связь перерезана там, где нужно. Из второго лагеря никого не выпускают. Борух поддерживает там полный порядок. Он просит своевременно сообщить ему, когда выпускать народ.
— Где пистолеты?
— Два остались там, один у меня, один у Михаила.
— В порядке. Иди пока в барак к Лейтману.
В четыре часа пришла Люка. Я ее вызвал.
— Люка, — сказал я ей, — через полчаса мы все бежим. Оденься в мужское. В лесу в юбке тебе будет холодно и неудобно.
— Кто бежит? Как? Что ты такое говоришь, Саша?
— Люка, дорогая, не трать время на пустые разговоры. Почти все офицеры лагеря уже перебиты. Никаких колебаний не должно быть, — уговаривал я ее.
— Да, да, я понимаю, Саша, но я напугана. Столько времени смерть стояла перед моими глазами, не обращая на меня внимания. Делай, что считаешь нужным.
— Люка, видишь, мы стали с ними рассчитываться. Но это только начало. Подожди, нам бы вырваться отсюда. Будь бодра, сильна.
— Саша, я боюсь, боюсь, — говорила девушка как в лихорадке. Нет, не смотри так на меня… Я боюсь не за себя. Мне уже все равно, все равно… Но что станет с тобой, если все провалится? Ты себе представляешь, что палачи сделают с тобой?
