— Ты останешься здесь на всю ночь, — холодно и равнодушно сказал он, — А если еще раз поднимешь на нее руку, ты умрешь даже быстрее, чем успеешь испугаться.
Странный защитник отвел меня в ближайший храм и велел ришам залечить мои раны, я так и не увидела его лица, только разглядела на кистях его рук рисунок в виде черной птицы. Очень знакомый рисунок. Но я не осмелилась заговорить с ним, помня слова Дионы, и я ведь не знала — его ли я встретила там, возле моей деревни.
Двое эльфов-риш, которым пришлось лечить мои раны, почтительно раскланявшись перед ним, поспешили выполнять его приказ, но делали это с откровенным презрением, хотя действительно на совесть. У меня даже не осталось после никаких шрамов. Странный эльф, закутанный в черный плащ, исчез также внезапно, как и появился, так мне ничего и не сказав.
Я вышла из храма, иногда поправляя разорванную и красную от крови робу, что падала с плеч и решила вернуться на склад за ниткой и иголкой. Признаться, мне просто нужен был повод, чтобы снова пробраться туда. Неужели бедную женщину и правда оставят там связанной на всю ночь? Я чувствовала в этом и свою вину.
Магические огни были уже слегка приглушены, последние рабы возвращались в камеры под надзором данаари, и мне бы поспешить к себе, иначе беды не миновать. Но ноги упорно шагали в сторону склада. А ведь путь к моей комнате был совсем в другой стороне.
Когда я снова оказалась в подсобных помещениях, мой торопливый шаг перешел на бег. Здесь уже было слишком тихо и оттого немного страшно. Да что немного — было даже очень страшно.
В свете угасающих факелов мне едва удалось разглядеть ссутулившуюся фигуру, повисшую на обвивающих ее веревках.
Я осторожно подошла к ней, пытаясь заглянуть в ее лицо, и мягко и примирительно спросила:
— Как ты?
— Уходи отсюда, — ответил мне тихий голос с глухой ненавистью.
Я без слов подошла к столбу и попыталась отвязать ее, но эльф так крепко и мастерски затянул узлы, что мне это оказалось не под силу. Я оглянулась, в поисках чего-либо острого, чтобы перерезать толстую веревку. Взгляд скользнул по лопатам, тряпкам, лейкам, корзинам, молоткам, но это все не годилось.
— Они убьют тебя за это, — вдруг сказала Долья. В ее голосе я услышала злобные нотки какого-то неестественного торжества.
— Говоришь, как будто радуешься…
— Оставь меня! — зашипела она.
— Но я…
— Пошла вон!!
— …Хотела только помочь…
— Убирайся!!! — в исступлении крикнула она, брызжа слюной в бессильной ярости.
