Эль секретарио и жандармерия внушали страх — холодный казенный страх. Они представляли закон, но закон, продиктованный извне, из Мадрида.
Положение эль вигилянте было иное. Его профессия считалась очень древней и составляла одно целое с самим городом, наподобие его старой стены. Профессия его органично выросла из потребности самих обитателей города в спокойствии и порядке. Ему доверяли, как собственной совести, его можно было провести за нос, совершенно так же, как свою совесть, мог он и вздремнуть на часок, — опять же так, как наша совесть, и так же мог внезапно очнуться от сна в самый неподходящий момент… У него не было никакой форменной одежды, по которой его сразу можно было бы узнать, он ходил в таких же линялых рабочих брюках, как они сами пропускал стаканчик вместе со всеми в каком-нибудь из баров, когда к вечеру становилось холодно, мог посмеяться и попеть, мог покружиться немного в танце с красивой девушкой; но он был и оставался эль вигилянте, бдительным оком, и почтение окутывало его, как облачный ореол окутывает месяц.
Эль вигилянте выслушал их пожелания и сказал, что может предложить им прекрасное жилье: дом, настоящий дом для семьи. Владелец принадлежит к одной из самых старых семей города, но сам находится на дипломатической службе.
Их повели к тому самому дому на площади, у которого были изысканные чугунные решетки на балконах и лестницах. К сожалению, такие же великолепные решетки были и на окнах, и весь интерьер тоже был в восточном стиле, строгий, тяжелый.
— Хотела бы ты здесь жить? — спросил Давид.
— При условии, что стану пить шербет и у меня будет любимый евнух, — засмеялась Люсьен Мари.
Когда эль вигилянте заговорил о пятнадцати комнатах и о квартирах для слуг, Давид поспешил объяснить, что ему хотелось бы что-нибудь посветлее — может быть, даже па окраине города.
Отлично — у эль вигилянте есть еще ключи от виллы, построенной наверху, на склоне горы, одной американской дамой, сейчас она как раз в Америке.
А квартирная плата?
Невысокая, как ему кажется.
Они забрались на крутой склон к оштукатуренному белому бунгало с красной черепичной крышей. Оно красовалось там, белоснежное и яркое среди вечнозеленых растений, с восхитительным видом на залив. Американские удобства, испанские мозаичные полы и увитые розами галереи. Оказалось, там всего четыре комнаты, но они были полны воздуха и света, и потом там имелось абсолютно все, начиная от обитых ситцем шезлонгов и кончая рюмками для коктейля и купальными простынями пастельных тонов. Никогда Давид не предполагал, что Люсьен Мари проявит такое страстное желание жить в этом доме.
