Но ах! — когда они пришли в квартирное бюро и услышали «дешевую цену», то прямо побледнели. Уехавшая мадам облекла свои пожелания в твердую валюту.
Давид увидел, какой усталой и огорченной выглядела Люсьен Мари, и взял ее под руку, когда они побрели домой.
— Знаешь, по-моему, для нас это было бы слишком слащаво, все равно как в кинофильме. Слишком уж отдает причудами американской дамы в этой суровой стране.
— У меня у самой дамская фантазия, — жалобно произнесла Люсьен Мари. Она была безутешна.
Ее туфельки не годились для всех этих крутых тропинок, она решила купить испанские веревочные туфли.
— Есть у меня здесь один друг… — начал Давид и повел ее в лавочку Жорди.
Жорди вышел к ним навстречу. Покрытое коричневыми веснушками лицо его было, как всегда, бледно. Он и виду не показал, что знает Давида. Вероятно, это должно было означать: на знакомство не претендую.
— Франсиско Мартинес Жорди — моя жена, — представил их друг другу Давид. Консепсьон поставила их в затруднительное положение, теперь он везде был вынужден представлять Люсьен Мари как свою жену.
Жорди не выразил удивления, он вообще не выказал никаких чувств, робкий и замкнутый, как всегда. Молча и сдержанно достал туфли, которые у него попросили. У него их было всего два вида, и притом самые простые, поэтому он без комментариев указал, что в магазине выше по улице имеется больший выбор.
Люсьен Мари взяла черно-белую пару, села и обвязала шнурками крест-накрест ногу немного выше подъема. Давид рассказал о своих безуспешных поисках квартиры.
Жорди задумался, Он хотел было что-то сказать, но сдержал себя, опять погрузился в свое вялое равнодушие.
— У вас есть что-нибудь на примете? — спросил Давид, от которого не ускользнули его колебания.
— Я подумал о доме Анжелы Тересы. Но он вам, конечно, не подойдет.
— Почему вы думаете? — спросили Давид и Люсьен Мари одновременно.
— Это простая крестьянская усадьба. И потом Анжела Тереса немножко… странная, — промолвил Жорди, покачав головой.
Они не настаивали, потому что сейчас им хотелось только одного: сесть и поесть.
— Вы не хотите пойти с нами к Мигелю и отметить приезд Люсьен Мари? — спросил Давид.
К его удивлению Жорди согласился принять его предложение.
Они выпили по рюмочке шерри в баре. Но когда Давид хотел заказать для всех и завтрак, Жорди пробормотал свое испанское «приятного аппетита» и исчез.
Давид вздохнул. Тут ничего нельзя было поделать. Только человек собирается сказать: присаживайтесь, сейчас мы с вами закусим, как Жорди говорит: спасибо за компанию, и исчезает. Если бы он был сыт и богат, он бы остался. Тогда бы он просто выполнял обычную социальную функцию, и никто бы не мог заподозрить, что он остался из-за выгоды, из-за еды. Но если ты беден и голоден, то с каждым днем твоя физическая оболочка все уменьшается и уменьшается в твоем поношенном костюме, и тогда гордость требует, чтобы ты сказал: нет, не хочу, спасибо.
