— Я поражен смелостью и настойчивостью, с которой в столь тяжелых условиях совершен пуск доменной печи, — скажет мистер Хейвен. — Я преклоняю голову и восхищаюсь. В Америке нет такой практики.
— Но мистер Хейвен, — скажут ему вежливо, — в американской практике нет и советской власти…
Рядом новое полотно — Серго Орджоникидзе с группой магнитогорцев идет по горячим путям доменного цеха; он что-то показывает спутникам, и рука его протянута вперед, как будто он призывает людей не останавливаться, а итти все дальше и дальше.
«Огни Магнитогорска!» — так называется это чудесное полотно. Огни Магнитогорска — это немеркнущие огни социализма, которые зажгла великая партия большевиков, это — свет, озаривший старый Урал, в котором воздвигнута новая высокосовершенная индустрия, новые поселки и города; это — электрическая лампочка в квартире бывшего кочевника, свет дворцов и школ, институтов и больниц. Огни Магнитогорска — это чудесная панорама радостного труда. Они неугасимы! Нет конца этим огням, они уходят ввысь и вдаль, светят высоко в небе, и их видно далеко за пределами Уральских гор. Как опытный следопыт по еле заметным следам угадывает жизнь леса, так художник Соловьев по вспышкам и мерцанию разноцветных огней разгадал тайны ночного Магнитогорска. Не видно громад корпусов, и только угадываются контуры уходящих в небо труб, но завод живет, работает. Вот сейчас выдается очередной багровокрасный коксовый пирог, фейерверком искрится новая плавка чугуна, в небе вьется разноцветный газовый клубок, выброшенный из трубы мартеновской печи; ярко озарены окна здания блюминга и кажется: вглядишься внимательно и увидишь, как кран «Тиглер» тянет своими стальными пальцами из нагревательных колодцев раскаленный добела слиток…
У одного из полотен — группа рабочих: слышны говор, шутки. Полотно, которое привлекло зрителей — «Сталевары» — изображает двух широко известных на площадке сталеваров, самого старого и самого молодого.
Два сталевара — два поколения металлургов. Плотный старик, с энергичным лицом, сильными руками с двумя орденами Ленина в петлице — это представитель старейшего поколения Григорий Егорович Бобров. Рядом с Бобровым — его ученик — сталевар Петр Лапаев.
Бобров и Петр Лапаев стояли здесь же и принимали активное участие в разгоревшемся споре: точно или неточно изобразил их художник.
— Вот познакомьтесь, — шутя говорит старик Бобров, показывая на портрет. — Изобразили, как икону разукрасили. Это вот, стало быть, я и есть — Бобров Григорий Егорович. А этот вихрастый — Лапаев Петр. Видали, какие ныне знаменитые сталевары пошли? Тебе сколько, Петр, лет? В твои годы меня, дружок, не только сталеваром, а подметальщиком не хотели сделать. А вот с него портреты пишут. В старое время такие портреты с царей да фабрикантов писали. Вот висел, помню, в конторе портрет самого господина директора…
