Проходя подвалами, поури не обратили никакого внимания на казавшиеся столь многообещающими внушительного вида сундуки. Не привлекли их и пузатые бочки, ящики с запечатанными сургучом бутылками, другое добро, за которое, наверное, они смогли бы выручить немало золота — монастырское вино высоко ценилось далеко на востоке и западе, за бутылку платили чуть ли не целое состояние.
Лестница наверх. И тяжелая дверь непробиваемого каменного дерева, для верности прошитая еще и железными скобами пополам с полосами.
— Для тебя забава, — старший вновь пропустил вперед того же самого карлика, что уже открывал решетку люка.
Поури вновь заскрипел и заскрежетал своими хитроумными железками. Время шло, однако дверь не поддавалась. Карлик шипел, плевался и ругался, однако это помогало мало, если ж по чести — то не помогало вообще.
— Не выходит, — наконец признался умелец. — Зачарована, видно, крепко, старшой. Тут не этим ковырять надо…
Карлик в упор взглянул на Ниакрис — словно и не сомневался, что в темноте она видит не хуже остальных в отряде.
— Ну? Чего замерла, как мышь перед кошкой? Зачем тебя, спрашивается, с собой вели? Твоя очередь пришла, колдуй, коль умеешь. А если не умеешь — то придется нам с бесчестьем домой возвращаться… то есть вовсе не возвращаться. Открывай, кому говорят! — последние слова поури прошипел, словно рассерженный камышовый кот.
Ниакрис не стала ни отпираться, ни ссылаться на неумение. В походе все это значения не имеет. Ты либо делаешь, либо нет, а слова только даром глотают драгоценное время.
Она в упор смотрела на дверь. Хорошая, прочная дверь, ее ладили настоящие мастера. И замки тут стоят не простые, а — прав карлик — заговоренные.
Но отряд все равно должен пройти. И на мгновение Ниакрис представила, что там, за дверью, стоит, опершись на черный посох, тот самый чародей, что убил и дядю, и дедушку, и маму, тот самый, из-за которого она сама угодила к поури, и теперь вот вынуждена драться против своих же; пальцы ее сами собой сжались в кулаки, дверь сперва задрожала, потом — затряслась и в следующий миг с жутким грохотом разлетелась тучей мелких щепок.
— Ну и ну, — проворчал старший за спиной у Ниакрис. — А потише ты, дева, не умеешь? Сейчас тут весь монастырь соберется… Давай вперед, не стой, время дорого!
За разбитой вдребезги, точно хрустальная ваза, дверью началась широкая каменная лестница — здесь уже горели факелы, скупо чадили, роняя тяжелые огненные слезы с железных оплеток.
