— Как интересен будет сегодняшний бал-маскарад! — воскликнула одна из дам.
— Говорят, при покойной императрице никогда такого праздника не бывало, — имела неосторожность прибавить другая.
— Ну что вы в праздниках понимаете? — возразила хозяйка. — Была ты на последнем празднике князя Потемкина в Таврическом дворце? Ты еще тогда в пеленках была! И не толковала бы о том, чего не понимаешь! Вот это был праздник! А теперь… Да у вас и свечи-то не будут гореть в такой сырости. Вот увидите, что придется вам в потемках прыгать и все завтра с насморком будете. Да еще слава Богу, если одним насморком отделаетесь. Переселяться в дом, когда стены еще не просохли, да ведь это — даже грех, право!
Все молча переглядывались с выражением испуга на лицах. Но старуха, ни на что не обращая внимания, продолжала:
— И пусть бы государь один туда переезжал, но зачем же императрицу с детьми болезням подвергать?..
К счастью присутствовавших, из которых многие уже собирались покинуть опасную гостиную, чтобы в случае беды иметь возможность сказать, что они не слышали дерзостей, произносимых графиней Батмановой, появление князя Лабинина произвело оживление.
— Вот кто нам про торжество в новом дворце расскажет! Ведь ты оттуда? — спросила Авдотья Алексеевна, целуя в голову племянника, в то время как он прикладывался к ее морщинистой руке.
— Оттуда, ma tante [5], - ответил князь.
Его засыпали вопросами.
— В чем была Лопухина?
— А Апраксина?
— А императрица?
— А великие княгини?
— Все расскажу, мадам, дайте начать по порядку и по старшинству, — сказал Лабинин. — Вам что угодно узнать, ma tante?
— Зубова Валерьяна видел? Был он там?
— Был. А еще что вам угодно знать?
— Ничего больше, батюшка. Теперь, когда Зубов здесь, он сам приедет и все мне расскажет. Расскажи им про наряды скорее, кто в чем был, помирают ведь от любопытства.
Князь стал рассказывать, и в просторной гостиной с золоченой мебелью и зеркалами в белых с бронзой рамах еще некоторое время раздавались громкий говор, звонкий смех и шелест шелка.
А затем все гости разъехались, и у дивана с прямой спинкой, на котором, выпрямившись, как молоденькая, сидела хозяйка, остался только ее любимый племянник, Александр Яковлевич Лабинин.
— И Леонтия Леонтьевича вернули? — спросила старушка, когда стук последней кареты, отъехавшей от ее крыльца, смолк.
— И его вернули. Я с ним сегодня говорил. Он просил меня передать вам свой поклон. Заедет к вам на днях…
— И зачем он все это сделал, скажи на милость? — проговорила старуха, устремляя на своего собеседника умный, пронзительный взгляд.
