Лёня потупился, испытывая одновременно и радость и робость.
— Так неожиданно…
Лазарев положил ему в блюдечко большой кусок мёда.
— Освоишься. Вообще что-то учительское в тебе проглядывает: взгляд насупленный и странная озабоченность…
Настала пора прощаться, и Лёня поднялся из-за стола.
— Возьми медку для братцев, — сказала Татьяна Сергеевна. — Алексаша, отложи ему в горшочек. Да заверни в красивую бумажку, чтобы молодому человеку по улице прилично было идти.
— Спасибо, — сказал Лёня. — Вы очень добры.
Он понял, что отказом обидел бы Татьяну Сергеевну.
Лазарев сказал ему, прощаясь:
— Всё будет к лучшему, Говоров. Ты юноша самостоятельный, небалованный, и подозреваю я, что высоко метишь. Иметь основу и цель стремления — это главное. Направляй путь от первого ко второму, отбросив страх и сомнения.
— Ни дня без победы, — сказал Лёня. — Так?
— Молодец, усвоил. Ну, ступай, а то поздно, отец выпорет.
— У нас порка отменена, — улыбнулся Лёня.
— Да? А как же тебя наказывают, если набедокуришь?
— Ну, как вам сказать… Обижаются папаша с мамашей. Стыдят.
— Легко живёшь. А меня маменька пороли-с…
— Мало порола! — громко сказала Татьяна Сергеевна. — Мягкотелость дворянскую выколотить из тебя не сумела.
— До свиданья! — поспешил Лёня проститься, понимая, что до ушей долетает не то, что ему следовало бы слышать.
Дома он посоветовался с отцом насчёт репетиторства.
— Мне пришла в голову мысль, — сказал он, — что, пока человек не умеет передать свои знания другому, нельзя о нём сказать, что он хорошо знает.
— Эту мысль я одобряю, — ответил папаша. — Но если учиться начнёшь хуже, репетиторство немедленно прекратим.
К Новому году господин инспектор подсчитал баллы успеваемости. В актовом зале вывесили красиво написанные «сведения». В своём классе первым по успеваемости шёл Леонид Говоров, вторым — Коля. Аркадий Леденцов барахтался в конце списка. Ниже спустился только Пашка Стахеев, но тому сам бог велел, наделив редкостным тупоумием. Пашка не интересовался ни одним предметом.
Учителя тащили Пашку за уши по каменистым тропам науки, зная, что сам он не способен переставлять ноги.
С Аркадием дело обстояло иначе.
Уже месяц Лёня «репетировал» Аркашку, но заметного сдвига не добился. Репетируемый оказался не только лодырем, но и великим хитрюгой.
Когда Лёня пришёл на первый урок, Аркадий встретил его, как родного брата, вернувшегося из дальнего странствия, разве что не обцеловал. Радостным восклицаниям не было конца. Запершись в комнате, где на широченной, обитой тёмно-зелёным шёлком оттоманке валялась медвежья шкура, они час проговорили о жизни. Если не обращать внимания на некоторые дикие взгляды относительно людских поступков, говорить с Аркашкой было интересно. Знал он порядочно, книг прочитал много, жил не просто так, а с размышлением.
